Антон Сергеевич смотрел теперь на сына. Так же в упор.

       — Не смешно, — выдал он сухо. — Ты чего паясничаешь? Можно по-человечески познакомить нас, нет?

       — Можно вообще-то не держать нас в дверях, как неродных.

       В голосе Вербова-младшего послышалась злость. А на лице госпожи Вербовой отразилась растерянность. Она снова пнула в сторону Гриши тапки и схватила меня за руку, чуть оцарапав ногтем. Но я не подала виду, что мне больно. Больно было в душе: за Гришу, за себя, за то, что наблюдаю…

       — Пошли. Поможешь мне с обедом.

       Женщины любую проблему решают на кухне, куда меня приволокли чуть ли не силком и ткнули носом в раковину — типа, мойте руки, дорогуша!

       — Ты знаешь про наш тяжелый случай?

       Я кивнула: если она про ссору отца с сыном, то да. Елена сунула мне в руки большое полотенце.

       — Знаешь, похоже Бог создал женщину не из ребра Адама, а из мозговой извилины. Ее-то у мужиков и не хватает. Да что я тебе рассказываю! — она вырвала у меня полотенце и зацепила за крючок сушиться. — Ты и сама знаешь… Хотя иногда мне кажется, что Бог ещё кого-то создал из мужских мозгов, только Библия об этом, понятное дело, умалчивает. Дураки ведь в квадрате. Оба!

       Она села к столу и кивнула на стул с противоположной стороны. Но сесть я не успела. На пороге возник Гриша. Главное, чтобы не начал возникать еще больше словесно.