Мальчик метнулся к отцу, и фараон позволил себя обнять и, крепко взяв сына за руку, не простившись с остальными, направился к деревьям, скрывавшим низкую стену. Сети шагнул за ними, но фараон, не обернувшись, остановил его:

— Я не нуждаюсь в провожатых.

Нен-Нуфер опустила голову, чтобы скрыть слёзы.

— Ты плачешь? — бросилась к ней Асенат. — Почему? Райя ушёл лишь на пару дней. И мы, мы с тобой снова сможем танцевать!

На лице Асенат сияла улыбка, и Нен-Нуфер закусила губу, чтобы сдержать остальные слёзы. О, Великая Хатор! Одной рукой ты даруешь, а второй бьёшь наотмашь. Да в том, видимо, и есть твоя сила, что нельзя брать любовь обманом, и коль не достаёт смелости самому сказать правду, за тебя говорят её другие.

— Смени платье, Нен-Нуфер, — послышался тихий голос Сети. — И возвращайся в главный зал, куда я велю принести сенет и фрукты, и не забудь взять флейту. Я уже говорил, что в моём доме нет места слезам.

Нен-Нуфер кивнула и медленно пошла по дорожке, заметая босыми ногами оставленные взбешённым фараоном следы. Отряхнув у порога ноги, она медленно поднялась наверх, где с улыбкой встретила её Алоли. Только Нен-Нуфер не позволила служанке коснуться себя. Она сама сдирала мокрую ткань, как старую кожу, обнажая кровоточащее сердце. Она понимала, что фараон больше не отпустит к ней сына и, быть может, даже заберёт маленькую Асенат, но сейчас девочка с нетерпением ожидает её внизу вместе с отцом, который знает, что его ждёт не меньшая кара за обман Его Святейшества, но Сети улыбается, и Боги улыбаются лишь тем, кто не застилает глаза напрасными слезами запоздалого раскаянья. Нен-Нуфер бережно взяла флейту и спустилась вниз, чтобы усладить слух Сети весёлыми мелодиями, ибо неминуемое горе пока не перешагнуло порога этого гостеприимного дома. Она замерла у опущенной занавески и шепнула себе:

— Нет, я не стану плакать, не стану…

Рука потянулась к занавеске, но откинула с груди простынь, и Сусанна судорожно потянула её обратно, только в руке оказалось платье.

— Что это? — Сусанна подтянула его к себе: мутные зеленоватые тона с белёсыми вкраплениями. Название фирмы на этикетке ничего ей не сказало, но платье было явно дорогим и в её размере. А дальше, совсем в ногах лежали домашние тапочки — чёрные на резиновой подошве и с меховой опушкой, больше похожие на полусапожки. Как же долго она спала, если кто-то успел смотаться в магазин!

Сусанна полностью освободилась от простыни и запрыгнула в тапочки — точно по ноге. А чему ты удивляешься, Суслик? Думаешь, для чего мистер Атертон делал тебе массаж ног? Мерку снимал! Сусанна едва не засмеялась в голос. Дверь была закрыта, шторы плотно задёрнуты, а телефон теперь лежал неизвестно где… Впрочем, какая разница, который нынче час. В любую минуту от неё ждут появления в платье! Она отколола этикетку и бросила в мусорное ведро в ванной комнате. Платье хоть и было в пол, но не мешало при ходьбе, и вырез почти не оголял ключицы. Платок к платью не прилагался, потому Сусанна смоченной расчёской попыталась выпрямить волосы. Причёска может и не подходила к платью, но соответствовала домашним тапочкам. В таком виде можно уже показаться имениннику!