В груди — жар. Руки чешутся смять её всю. Прямо здесь разложить готов. Выдрать до искр из глаз. Выколотить. Насадить на кол дымящийся и жёстко, по-грязному иметь. В самых разнузданных позах.

Но нельзя. Запрет. Половой покой. Ухмыляюсь, на её невинно-блядски рот примеряюсь.

— Нет, — отодвигается и ложится на кушетке, подложив руки под голову.

— Что — нет? — переспрашиваю.

— Не примеряйся на мой рот! — пунцовеет до самых кончиков ушей. — После всего этого. Не смей даже…

Обхватываю её щёки пальцами, сжимая их так, что губы трубочкой вытягиваются. Вперёд.

— Рот — не звезда. Захочу — выдолблю, — пальцы на пряжку ремня опускаю.

— Половой покой. Запрет на секс. На волнение. На возбуждение — тоже…

Нравится, как её глазищи сердито сверкают. Отчитывает. Как ученика. Здорового такого ученика, который в любой момент может через колено училку перекинуть и трусы спустить, отхлестав по сочной заднице, отымев во все отверстия.

— Всё-таки ты по мне течёшь, — своё вычленяю.

— И, кажется, совершенно зря, — завершает разговор тихим тоном. Потом одну ладонь к груди прикладывает и глаза прикрывает.

— Что такое? — присаживаюсь на корточки, пытаясь заглянуть в лицо. Трогаю руку, отнимаю от груди. — Болит? Где? Куда удар пришёлся? Я тебе по голове вроде заехал, не? Или сюда тоже? Говори!

Глава 82. Зверь

Глава 82. Зверь

— Где болит? — спрашиваю.

Вроде по ней попало, а у меня внутри ломает. Малая молчит. Мгновения растягивает до невозможности.

— Болит. В груди болит. Не от удара, а от всего, что происходит. Так сильно болит, что боюсь — сил не хватит. Разорвётся на кусочки… — тише и тише. — И тебе плевать.

Едва слышно.

Но откатная волна сильная, как цунами. Хоронит под собой. Погребает.