— Не врала, — растерявшись, вспоминаю я. — Да он дурачок молоденький был. Ты же знаешь, какой влюбчивый! Спокойно мои внушения воспитательного характера выслушал и влюбился на целый месяц в Верочку из рекламного. Уж Костика тебе не притянуть, если только за уши!

— Просто он умнее Димки. Но если хочешь на спор, то попробуй оказать Костику особое внимание — и он твой! — заводится Ленка.

— Ты чего от меня хочешь? — не понимаю я Ленку. — Чтобы я что поняла? Что Холодильник увидел меня — и, как в сказке, влюбился навечно?

— Это, конечно, утрировано безбожно, но в принципе похоже на правду, — с сожалением допивая вино, говорит Ленка. — И если ты сейчас не будешь его провоцировать на ревность и дашь ему возможность ухаживать за тобой по-человечески…

— Да чтобы его спровоцировать, мне надо просто выйти из квартиры в мир! — мне очень важно, чтобы Ленка меня поняла. — Эта ревность как болезнь!

— Потому что он знает, что ты еще не его! И ему это трудно, практически невозможно пережить! Отсюда и ревность неконтролируемая. Он в себе неуверен. Ты понимаешь это или нет? Он, имеющий все и всех, не может добиться взаимности от девушки, в которую влюбился! Представляешь, какие чувства и мысли ему мозг взрывают?! Да он ходячий реактор! Одно неосторожное слово, действие… — Ленка вскакивает и наматывает круги по кухне.

— Вот! — вскакиваю и я, начиная движение след в след. — Ты сама и ответила на свой вопрос. Одно! Одно неосторожное слово — и он свернет мне шею, или расстреляет всех мужчин в радиусе километра, или надстроит в нашем доме угловую башню и замурует меня там навечно. Хотя нет! Он сделает это все одновременно!

Ленка резко останавливается, и я натыкаюсь на нее.

— Стоп! ДПТ! — смеется Ленка грустно. — У меня права отберут. Я пьяненькая.

— А у меня их вообще нет! — хихикаю я.

Ленка мягко обнимает меня и грустно шепчет на ухо:

— Все будет хорошо! Дай ему возможность показать себя с другой стороны. Не торопись с выводами. Неужели нигде не екает? Нисколечко?

Я не отвечаю на эти вопросы, потому что не хочу врать единственной близкой подруге, потому что екает, да еще как… Но вот так быстро, не узнав человека, я не могу решиться на большее.

Укладываю Ленку спать в гостиной, а сама ворочаюсь в спальне, на большой старинной кровати гражданки Райской Ольги Ждановны. Переворачиваюсь так часто, словно хитрая королева подложила мне в постель не одну горошину, а целую горсть. Тело ломит, голова болит. И я прекрасно понимаю, что грузинское красное ни при чем. Меня рвут на части сомнения и противоречия, желания и страхи. Воображение подбрасывает самые разные мозаичные картинки, одна нереальнее другой: вот я, застыв, позволяю Холодильнику себя целовать, вот он, напряженный и злой, давит на меня бешено-ревнивым взглядом, вот мы вдвоем, растерянные и уставшие, сидим на полу в нашем старом лифте, и он нежно целует мои прикрытые веки.