Но что-то здесь не так… To ли такой фасон платья мне идет, то ли от злости и бессилия глаза стали выразительнее, но то, что я вижу, облекает в слова моя подруга:
— Я тебя недооценила, Нинка! Потрясающе! Это ж надо так выигрышно на глазах сыграть! И они еще не накрашены!
Смотрю на себя и разочарованно мычу: передо мной высокая изящная девушка с открытым лицом, на котором голубо-зелеными блюдцами сверкают бирюзовые глаза. Нитка жемчуга делает образ каким-то трогательным и чувственным.
— Я не хотела… — обескураженно бормочу я. — У меня была другая цель…
— Теоретически придраться не к чему, — озадаченно говорит Ленка. — Но Холодильник найдет.
Упоминание личного врага приводит меня в полную боевую готовность:
— Пусть попробует! Тогда я закачу истерику. Он меня еще в истерике не видел!
— О! Я тоже не видела! — смеется Ленка. — Можно селфи сделать и мне переслать?
Звонок в дверь отвлекает нас от моего внешнего вида. За дверью Евгений со скромным букетом из белых тюльпанов, завернутых в холщовую ткань. Евгений молчит, выпучив на меня глаза. Начинаю говорить первая:
— Здравствуйте! Это мне? Или это вас кто-то поздравил?
Евгений оторопело смотрит на меня, потом переводит взгляд на букет и резким движением выбрасывает руку вперед, словно хочет разбить мне нос боксерским ударом. Еле удерживаюсь, чтобы не отпрянуть.
— Доброе утро! Это вам от Александра Юрьевича с пожеланиями хорошего Дня!
— Александр Юрьевич не смог сам донести букет до моей двери? — пугаю я ехидным вопросом бедного охранника.
— Не могу знать! — по-военному отвечает тот, вытянувшись во фрунт.
— Александра Юрьевича нет в агентстве, — докладывает Римма Викторовна.
— Звонил, сказал, что подъедет к полудню.
Метнулся за билетами в Париж и в ювелирный — приходит мне на ум, и я стряпаю кислую гримасу.
— Ты сегодня по-особенному очаровательна! — делает мне ненужный комплимент Римма Викторовна. — Есть повод?
— Думаю, что есть! — подхватывает невероятно довольная чем-то Павла Борисовна.
— Вы что-то знаете, чего не знаем мы? — подозрительно смотрю на Павлу Борисовну.