Но меня продолжали раздирать противоречия. Пальцы вжались в нагретые солнцем поручни скамейки и побелели от напряжения.

Он уходил. Его кроссовки поднимали серую пыль над дорогой. Джинсы, стертые по низу, на отворотах, шуршали, соприкасаясь с асфальтом. Руки, нашедшие приют в вытянутых карманах, были плотно прижаты к телу. Вся его походка выражала собой безысходность.

Вдали послышался автомобильный клаксон. Пустой, одинокий звук. И мне на душе вдруг стало также пусто и одиноко.

Если он обернется, я побегу. Шаг, второй, третий. Серега шел, глядя себя под ноги. Завернул за угол. И исчез.

Я была не права.

- Ты была не права, - словно прочитав мои мысли, заключила Мурзя.

Она плюхнулась на скамейку рядом и протянула мне платок. У нее подмышкой все также болтались наши вещи.

- Я знаю, - зажмурившись, жалобно пропищала я.

- Что уж теперь, - Машка достала из сумки сигарету, вставила меж пальцев, неумело щелкнула зажигалкой и прикурила, - жди, когда парень вернется.

- Он не вернется, я его предала. Не поверила.