Я просто чувствовала, что она неподалеку. Если лечь на подушку, то можно было погрузиться в ее запах: теплый, солнечный, пряный. Вдоволь надышаться им, зажмурившись. А, открыв глаза, увидеть, что она сидит напротив, в своей коляске. И читает книгу.

Что там у нее? Зощенко? Ясно, почему лицо освещает такая искренняя улыбка. Хороший выбор. Рядом на столе стоит стакан с горячим чаем. Его стенки запотели. Еще пара страниц, и она протянет к нему руку. Взмах ресниц, и ее очертания растворяются в воздухе.

Остался лишь запах. И ощущение приятного, согревающего тепла повсюду.

- Эй, - прервала мои мысли Машка.

Она подошла и крутанула ручку крана. Вода перестала падать на мои ладони. Я посмотрела вниз. Руки стали ярко-красными от кипятка.

- Во-первых, - сердито произнесла она, - хватит битый час пялиться на льющуюся воду. Так и окосеть недолго. Во-вторых, там под окном тебя ждут.

Забыв промокнуть руки полотенцем, я зачем-то стремительно кинулась из кухни в комнату, на полпути развернулась, потом еще раз и, наконец-то, подбежала к окну. Отворила створки настежь.

Серега стоял прямо напротив. Широкие плечи, тонкая талия, длинные ноги. Я легла на подоконник и наклонилась к нему, вся кровь тут же прилила к голове. Он стоял с совершенно невозмутимым видом и смотрел на меня.

Эти глаза. Интересно, каким цветом бы я их нарисовала? Взяла бы самую черную ночь, какая только бывает, щепотку серого тумана, крошку ароматного темного шоколада, каплю крепкого орехового ликера с горчинкой. И отчаяние. Много отчаяния.

Мне не хотелось этого замечать, но он выглядел потерянным и далеким. Его щеки пылали. Даже в темноте они горели ярким пламенем. И этот пожар передался мне, мои руки взлетели в отчаянном жесте.