Эмили не смогла сдержать улыбку, когда в ответ обняла малыша, ощущая в груди щемящую нежность к нему. Ко всем детям.

— Я буду счастлива стать твоим другом, — наконец удалось произнести ей. Затем она посмотрела на каждого ждущего ребенка. — Другом для каждого из вас.

Уильям стал более удобно устраиваться на ее коленях. Эмили чуть не свалилась на пол, едва удержав егозу.

— Как холошо! — сказал он, взглянув на нее. — Вы поиглаете с нами? У меня есть лошадка. Вы должны увидеть ее. — Малыш посмотрел на Кейт. — Мама, мозно тетя Эмили поиглает со мной и с моей лошадкой?

— Боже, Уилл, немедленно слезь с колен тети Эмили! — сокрушенно заговорила Кейт, сурово глядя на сынишку. — Ты помнешь ее платье! — Увидев, что сын нисколько не реагирует, она встала, подошла к нему и хотела поднять его на руки, но он буквально вцепился в Эмили. — Уильям!

— Все хорошо, — сказала Эмили, нисколько не возражая, чтобы такой ангелочек еще немного помял ее платье.

Платье ее сейчас волновало в самую последнюю очередь. Она хотела еще хоть бы немного почувствовать тепло малыша.

Однако ее слова нисколько не успокоили Кейт.

— Это пока он сейчас ничего не делает, а потом… — Она выпрямилась и грозно посмотрела на своего супруга. — Джек, ты должен немедленно поговорить со своим сыном! Он ведет себя неприлично.

Джек повернулся к ним и с улыбкой посмотрел на сына, затем на жену. Его мягкие глаза светились безграничной любовью, когда он заговорил:

— Обязательно поговорю с ним и объясню, что нельзя сразу прыгать на колени красивой девушки.

— Джек!

Это было двойное восклицание. Кейт и ко всеобщему изумлению Габриеля, который почти буравил зятя стальным взглядом. Джек был абсолютно спокоен, когда сказал.

— Мой сын, к сожалению, пока мал, чтобы добиваться благосклонности леди. — Он медленно повернул к Габриелю голову и добавил как бы между прочим: — Или уводить у другого.

Эмили бы рассмеялась, если бы не ужас предстоящего расставания и боль в груди. Она посмотрела на Габриеля, который тяжело вздохнул, покачал головой, как бы признавая тот факт, что все в его семье чокнутые, и быстро покинул гостиную.

Милый, обожаемый Габриел. Как же сильно он заблуждался. У него была замечательная семья. Именно такой и должна была быть каждая семья. Чтобы ни один ребенок не знал, что такое страх, боль и одиночество. Чтобы никто не боялся цвета своих волос и при желании мог спокойно обнять свою маму, не боясь ее гнева. Где отец мог позволить погладить свою дочь по голове, как это делал сейчас Себастьян, и мир от этого бы не рухнул. И никакой дьявол не смог бы забрать дитя из такой семьи.