Рики Кук из полицейского участка приходил несколько раз и ушел ни с чем. Дедушка то ли ничего не помнил, то ли хорошо изображал забывчивость. Мейси поймала себя на мысли, что жалеет об отсутствии Джорджии. Вместе они поговорили бы с ним, добились бы ответов. Вместе они справились бы с последствиями, какими бы они ни оказались. Может, ей удастся самой это сделать? Вот только не сейчас, пока все не улеглось. Грузовик ждал в болоте больше шестидесяти лет, подождет и еще.

Флоренс часто их навещала. Приходила в своей неизменной шляпе с огромными полями – болтающиеся серьги с пчелками посверкивали на солнце – и садилась рядом с дедушкой. Сад, лишенный дедушкиной заботы, начал зарастать сорняками. Мейси устояла перед желанием попросить Лайла о помощи, сказав себе, что позже, когда найдет время, то займется им сама. Проблема решилась, когда Флоренс привела двух своих сыновей и те начали выпалывать сорняки, складывая их горкой возле пасеки. Парни обещали вернуться и сжечь их и даже принесли большую канистру бензина, которую поставили возле мусора, как бы в знак того, что выполнят обещание.

Берди почти все время проводила в спальне, едва прикасаясь к еде, которую Мейси ей приносила. Она смотрела на отца из окна своей башни, и было совершенно очевидно, что каждый из них знал о направленном на него внимании другого. Они, подобно спутникам на одной орбите, никогда не соприкасались, но всегда кружили вокруг да около. Давящая жара лета никак не помогала снять холодное напряжение, воцарившееся в доме. Казалось, даже Бекки его заметила – она заикалась чаще прежнего и потому старалась меньше говорить. Мейси часто ловила себя на том, что в течение дня постоянно оборачивается, ожидая увидеть Джорджию. Желает увидеть ее. За годы, проведенные вместе, она привыкла делить любую ношу на двоих и до сих пор не могла отделаться от этой привычки.

Заметив краем глаза какое-то движение на пасеке, Мейси подняла взгляд и увидела – к дедушке подошел Лайл. Не избегает ли он ее со времени отъезда Джорджии? Если так, то, может, и к лучшему. Присутствие Лайла никак не помогало Мейси вернуться в ту самую неуловимую «нормальную колею» или, по крайней мере, притвориться, что она не думает о нем постоянно, не жалеет о своем решении.

Она наблюдала, как Лайл присел на корточки возле шезлонга деда. Она не видела его лица, но представила его полицейское выражение – серьезный прищур и сжатые губы. Выражение, которое всегда вызывало у нее улыбку.

– М-мама?

В дверях возникла Бекки. Каникулы начались еще несколько недель назад, однако настроение дочери оставалось мрачным. Она не поехала с отцом на Фестиваль меда, сказав, что не хочет, если не поедут все трое. Мейси не сдавала позиций, но не потому, что хотела обидеть Бекки, а потому, что боялась вселить в нее ложные надежды по поводу их с Лайлом отношений. Самый трудный выбор матери тот, когда она знает, что он не будет понят и принят ее ребенком.