Мейси встала, обняла Бекки и, как будто той было все еще четыре года, подняла ее и усадила себе на колени, удивившись, что Бекки не протестует. Наоборот, она прижалась головой к ее груди.

– Я с тобой, дорогая. Ты ведь знаешь, что всегда можешь со мной поговорить.

– И с тетей Джорджией?

– Да. И с тетей Джорджией. Мы обе очень любим тебя, мы хотим для тебя только самого лучшего. Только в следующий раз приходи ко мне к первой, хорошо?

– Потому что ты моя мама?

Что-то сдавило горло Мейси, и ей пришлось дважды сглотнуть, прежде чем она смогла говорить.

– Да. Потому что я твоя мама.

Бекки некоторое время молчала.

– Я нашла суповую чашку. Она была в комоде Берди, и я не говорила, потому что боялась, что ты будешь меня ругать за то, что я рылась в ее вещах.

Мейси положила подбородок на макушку Бекки, вдыхая аромат шампуня, который очень скоро, вероятно, сменится чем-то более утонченным, она заранее начинала скучала по этому запаху.

– Почему ты мне не сказала? – спросила она наконец, отбрасывая свое решение быть только слушателем и не мешать Бекки говорить.

– Потому что ты была занята школой и дедушкой. И ты не поверила мне, когда я сказала, что Берди со мной говорит.

– Бекки? Ты там? – прозвучал из прихожей голос Лайла.

– Мы в комнате Берди, – откликнулась Мейси.

Бекки быстро соскользнула с колен Мейси, словно застеснявшись показаться отцу маленькой девочкой. Мейси тоже встала, и на миг у нее возникла смешная мысль воспользоваться помадой Берди, прежде чем Лайл появится в дверях.

– Папа! – Бекки побежала к отцу, распахнув руки, как делала с тех пор, как начала ходить.

Он поднял ее, обнял и, сразу поставив на пол, притворился, что потирает спину.

– Кажется, от тенниса у тебя здорово выросли мускулы. Я как будто поднял огромного аллигатора!

Бекки улыбнулась, показав ямочки на щеках.

– Правда?