Увидев меня, бабушки-дедушки-тёти-дяди возбудились и хором предложили подержать Паблито. Мы все начали целоваться, словно я не укладывать и кормить Паблито уходила, а они встречали нас из кругосветного путешествия. Переключаясь с испанского на русский и обратно, я думала о том, что в жизни случаются совершенно неожиданные подарки, конечно, при условии, что ты и сам без дела не сидишь.

Оказывается, пока мы приключались год назад с Джеком в Венесуэле, в России заболела моя мама — сердечко подвело. Динка растерялась, начала мне дозваниваться. Тщетно. И вдруг включился папа со своей женой. Тётя Валя помогла найти хорошего врача, устроила маму в больницу, где её полечили, отходили, а мне обо всём рассказали уже потом. Если честно, видеть рядом маму и тётю Валю до сих пор было из серии «вау?!», но моей благодарности не было предела. Выбрав не ревность, а человечность и дружественность, тётя Валя невероятно выросла в моих глазах, и как же на душе от этого стало хорошо! По-моему, у неё тоже! Да и у папы — всегда приятно спасать, а не чувствовать себя виноватым. Кажется, он даже горбиться перестал, и глаза заблестели…

Я забрала у бабушек заласканного Паблито, и мы вышли на террасу, мгновенно нырнув в новое море улыбок и любимых, близких лиц. Но сначала я направилась к плетёным креслам в тенёчке у искусственного пруда с карпами кои.

К моему удивлению, мистер Уилл сидел и с упоением слушал, как, не обращая внимание на сальсу из динамиков, установленных у бассейна, ему напевала что-то протяжное на испанском нестареющая восьмидесятилетняя Хуанита. Она отставила в сторону трубку из красного дерева и пальцами свободной руки отщёлкивала свой ритм, пристукивая по плитке ногой в чёрной туфле. От мелодии повеяло закатом, морем и ромом. Я остановилась, не желая прерывать, но Паблито громко сказал:

— Агу, — и засмеялся. Он всегда радуется, когда поёт Хуанита.

Старики обернулись, и я увидела искру в серых глазах великого инвестора, словно он встретился с воспоминаниями и, зачерпнув их сладости, вновь помолодел.

— О, дорогая моя Сандра! — воскликнул старичок с неизменной бабочкой на рубашке, на этот раз жёлтой. — Какая же вы красавица!

— Наша красавица, — вставила Хуанита.

— Спасибо, — заулыбалась я.

— О да, ваша, совершенно ваша, — закивал Уилл Баррел.

— Как вам отдыхается? Всё хорошо?

— Изумительно! Я будто попал в сюжеты картин Диего Ривера[42] — всё так ярко, жарко и душевно!

— Я так рада!

— И я за вас рад. За всю вашу семью. Приятно на склоне лет коснуться такого тепла! — сказал мистер Уилл и вдруг, привычно посмотрев куда-то в небо, продекламировал строки из нашего с ним общелюбимого Роберта Фроста: