– Милая, – начала мама, – на самом деле…тебе уже пора. – Папа приобнял её за плечи и кивнул.

– Нет, не пора! Я могу остаться! Могу…

– Поллик, нет слов, чтобы выразить, как мы тебя любим, как гордимся тобой, – продолжила мама. – Ты всегда знала, что рождена для чего-то особенного – ты рождена, чтобы жить, невзирая ни на что. Так иди же и живи, дорогая! И не дай никому забрать твою жизнь. А мы всеми силами будем и дальше оберегать тебя.

– Проснись, Полли, – обнял меня папа. – И живи за всех нас.

Я качала головой, плакала и умоляла позволить мне остаться ещё чуть-чуть. Но наш дом неумолимо таял. И я знала, где окажусь, когда всё исчезнет.

– И больше никогда не думай, что Надя была права. – Со спины меня обняла Пенни. – Ты ни в чём не виновата. А теперь возвращайся и спасай себя. Твоё место не в той могиле и не на дне водоёма. Ты не там, где должна быть. И…если в следующий раз увидишь меня в зеркале, не убегай ты так. Просто поговори, расскажи, как идут твои дела…

– Обещаю. Если только меня не упекут в психушку из-за того, что я разговариваю с зеркалами, – я рассмеялась сквозь слёзы.

Я протянула руки, чтобы ещё раз обнять родителей, но теперь нас разделял вязкий, влажный туман. Он окутал весь мой мир и превратился в бездонную черноту. А в кромешной тьме, как известно…

– Да в чём же дело? В чём дело, Полли?! Очнись, говорю я тебе! – Я с трудом открыла глаза и увидела перед собой беспокойное лицо Питера, он тряс меня за плечи. – Наконец-то! В каких облаках ты летаешь? Тут, – он перешёл на шёпот, – тут какая-то чертовщина творится.

Голова зверски гудела. На этот раз, без сомнений, кто-то меня здорово по ней огрел. Соображалось туго. Ох, как туго. Пока главным открытием было то, что мы находились в гостиной. Я сидела на диване, а Питер навис надо мной.

– Я тебя в окне видела… Что случилось?

– Ты меня спрашиваешь? А я вот видел, как ты мило беседовала с огромной чёрной псиной! Тьфу, что тут за дерьмо происходит?

А ведь оно и правда происходило. Я как-то очень быстро пришла в себя, когда заметила, что комната освещалась только пламенем из камина и дюжиной догорающих свечей. Из-за их танцующих огоньков гостиная казалась лишь декорацией в театре теней и бликов. Драпированные шторы были задёрнуты, но я даже не сомневалась, что за окном царствовала её величество ночь.

Ещё я с большим удивлением обнаружила, что теперь на мне было пурпурное платье в пол, с открытыми плечами и шёлковыми полупрозрачными рукавами. Волосы оказались распущенны, но при этом бережно расчёсаны. Оставалось надеяться, что платье материально существовало.