— Кому? — удивляется Розенберг.

— Косте! Что ты ему сказал, что он вылетел из кухни, как ужаленный?

— Да с чего ты решила, что я ему что-то вообще говорил? — складывает на груди руки Розенберг.

— Потому что я тебя как облупленного знаю. Говори, Яков! Или я с тобой следующий месяц не буду разговаривать!

— Пф, так и не выросла, Лю? Что за детские угрозы?

— Что. Ты. Ему. Сказал.

— Правду.

— Какую еще правду?

— Что ты моей будешь, Юль, — спокойно отвечает Яков. — Ты же полезла ко мне целоваться первой? Я помню. Только испугалась в последний момент, но это поправимо. Не бойся разрушить нашу дружбу, если у нас будут отношения, так мы сделаем ее еще крепче. У тебя впереди гастроли по Европе, у меня тоже. Как только закончится карантин, нам обоим тут же начнут делать визы. Я узнавал у Директора. А знаешь, чем заканчиваются для двух талантливых ведущих танцовщиков полугодовые гастроли?

— Чем? — тупо переспрашиваю я, абсолютно не понимая, куда он клонит.

— Одним номером на двоих. Увидишь, я смогу доказать тебе, что ты должна быть только со мной.

— Да не хочу я быть с тобой, Яков! Когда ты поймешь это, наконец?

— Из-за своего парня? — ощетинивается Яков. — Кай сказал по большому секрету, что ты себе даже парня успела завести на стороне. И что он вроде как боксер. Это так?

— Ну… Да. А еще он очень ревнивый. Без шансов, Яков.

— Это у вас с ним шансов нет, Юль. Знаешь почему? Потому что ты живешь балетом. Все твое свободное время отдано танцу и иначе не будет, если ты хочешь чего-то добиться в профессии. Поэтому твоему парню скоро надоест быть на вторых ролях, а тебе наскучит быть с человеком, который не понимает твоих интересов. Так я Каю и сказал.

— Так ты Каю и сказал, — повторяю я эхом, чувствуя едкую волну желчи в глотке.

Чертов Розенберг, чертов праздник.

Теперь понятно, почему Кай вылетел с кухни, как ужаленный. А там восторгающаяся Яковом Оксана добавила…

— Юль, — Яков тянет ко мне руку, но я отшатываюсь в сторону.

— Не трогай меня.