– Спасибо, сынок! – взяла меня за руку и с теплотой посмотрела в мои глаза. – Ты Великий Человек! Ты соединил Восток и Запад, потому что в тебе соединились Восток и Запад.

Ее слова очень грели. Никогда ранее я не испытывал столько гордости от своих действий. А сейчас понял – творить добро может быть приятным….

Дав задание своему помощнику, чтобы предоставил маме документы, банковские карты и личный автомобиль, сказал ему, что теперь у нее полная свобода перемещения. Его ошарашенный вид меня даже немного забавлял. Вот ведь как. Только вчера и подумать не мог, что сделаю подобное, а сегодня я меняю систему…

Вернувшись к себе в номер, застал Софью снова мило спящей. Трогать ее не хотелось. Разбужу – нужно ведь рассказать ей, что она свободна, что может уйти в любой момент. А этого мне очень не хотелось. Сидя на кровати возле нее, не решался пошевелиться.

Но молчать ведь вечно не получится. Я обещал маме и слово свое сдержу. Сказать ей сразу после пробуждения или дать нам возможность еще немного насытиться друг другом?!

Словно по волшебству Софья открыла глаза, она смотрела на меня, явно, в ожидании, что я что-то ей очень важное намереваюсь сказать. Она словно чувствует меня. Словно знает…

Я же как будто набрал в рот воды. Как сказать той, от кого без ума, что готов ее отпустить. Ведь можно не отпускать… И пользоваться ее доступностью и безотказностью. Я закусил губу. Это сложно! Очень сложно!

– Софья, ты свободна. Ты вольна ехать, куда пожелаешь. Ты можешь уйти прямо сейчас. Я скажу своим людям, чтобы вернули твои документы и заплатили тебе за неудобства деньги, – произнес равнодушно, стараясь не смотреть на нее.

– Правда? – захлопала она глазами, сразу соскочив с кровати, будто и не спала.

Ее почти трясло, а слезы полились рекой. В этот миг я и сам понял, каково ей. Я понял, что она перенесла. И мне стало тошно. Тошно от себя. Тошно от того, что считал это нормальным. А ведь я и раньше подумывал, что как-то это неправильно. Правда не заострял внимание. Мне удобно, комфортно. Менять ничего не хотелось. Свой кайф я ставил превыше всего. Так нельзя. Так не должно быть.

Софья стала ходить по комнате, схватившись за голову. Ее трясло и мотало по периметру. Она не могла собраться с мыслями и осознать происходящее. Мне же от ее реакции было слишком больно. Усевшись на кровать, тихо мечтал, что она успокоится, подойдет ко мне и поцелует. Но она не спешила. Я дал ей право выбора: уйти или остаться.

Софья начала одеваться в чадру, а потом бросила на меня вопросительный взгляд. По глазам я понял, она боится, что я пошутил или могу передумать.