Мы сели в машину и снова в полной тишине поехали в аэропорт. Все кончено…

Софья Середина

Ночной Абу-Даби восхищал. Красивый яркий город, огни которого ослепляли. Если до этого у меня не было возможности осмотреть достопримечательности, то сейчас за ту короткую дорогу до аэропорта, что располагался в центре города, мне отчасти удалось это сделать.

Смотреть на Рашида не хотела. Боялась, что он вдруг передумает. Не знаю, что не него нашло и он вдруг решил меня отпустить. Быть может это из-за беседы со Светланой. Если она мне помогла, то буду благодарить ее всю жизнь. А ведь она хотела меня… убить.

Вдруг Рашид взял мою руку, когда машина уже подалась к аэропорту. Возможно захотел в последний миг без присутствия посторонних потрогать меня. В здании аэропорта это будет попросту невозможно.

– София, – поцеловал руку и пристально посмотрел в глаза.

От его взгляда стало страшно… Просто до жути. Вдруг передумает. Вдруг решит оставить в застенках, позволяя выходить только по своему велению. Пусть он будет человеком слова. Пусть будет настоящим мужчиной, а не треплом.

– Ты мне очень нравишься, – начал неторопливо он. – Я бы хотел с тобой видеться иногда. Если ты конечно не против, – смотрел щенячьим взглядом.

Как по мне, так я бы его вообще никогда бы не хотела больше видеть. Слишком сильно болят мои проколотые, истыканные, выжженные метки. Они постоянно отдают болью, если слишком сильно нажать. Они напоминают, как меня хотели подавить. Морально, физически. Устранить во мне свободную личность. Сделать рабыней, готовой на все… На все! Лишь бы не трогали! Не мучили!

Но разве я сейчас могу сказать ему об этому прямо, без прикрас? Нет. Он же слишком чувствителен к своей высокопоставленной персоне. Обидится – наградит россыпью…. нет, не бриллиантов, а ударов плетью.

– Конечно я не против. Мне просто очень хочется увидеть родителей. Думаю, ты понимаешь. Я бы так быстро не сорвалась с места. Очень по ним соскучилась. Ведь даже не знаю, как они из-за моем пропажи.

Рука Рашида напряглась, сжимая мою ладонь чуть сильнее, чем того требовалось. Я же перестала дышать, очень надеясь, что не ляпнула лишнего. «Ты свободна» – говорит он… А ведь я еще не свободна. Свободный человек может сказать все, что думает. Но я сказать такого не могу. Не могу пока сказать ему, что он мне не нравится. Что он мне не просто не нравится, он кошмар всей моей жизни. И не могу спросить его. Хотел бы он встретиться с тем, кто вырвал его из спокойного бытия и погрузил в рабство… Думаю, ответ очевиден. Не хотел. Но спрашивать его не буду.