Губы тронула улыбка.

— Мама! Вы…

Ефимия Гавриловна стояла и смотрела.

В шар.

В черную, переливающуюся глубину его. И Демьян понятия не имел, что видела там, да и знать-то того не желал, но…

— Сенька! Стреляй! — визг Нюси ударил по нервам, мешаясь с гортанным воплем Сеньки, из рук которого выпал раскалившийся добела револьвер.

— Ах ты…

Он все-таки выстрелил, и звук этот гулкий окончательно все разрушил.

— Всем стоять! — голос княжны Вещерской перекрыл прочие звуки, а на ее ладони белой звездой возник огненный шар. — Только шелохнитесь…

— Марьюшка, — Вещерский все еще зажимал порез платком. — Ты… только не нервничай, ладно?

— Я не нервничаю, — мрачно сказала княжна Вещерская, и воздух в конюшне изрядно нагрелся. До того, что еще малость, и просто-напросто полыхнет. — Я совсем даже не нервничаю…

— Вы… это ты… — Нюся подлетела к Василисе. — Ты виновата… ты…

— Отойди… — велела княжна сухо. — Если не хочешь…

Нюся сделала шаг назад.

И выражение лица ее стало таким, что Демьян вдруг понял: не успеет. Слишком далеко он стоит. Слишком медлителен.

Слишком…

Стеклянный купол времени вновь развернулся, пытаясь удержать силу, которая выплеснулась из рук тоненькой хрупкой девушки. Эта сила ощетинилась ледяными иглами. И иглы росли. И… Демьян не сдержит их. Раньше, может, у него и вышло бы.

Раньше…

…стекло мира трещало. А спину рвали когти дракона-хранителя, и эта призрачная боль заставила двигаться. Всего-то шаг.

И два.