Ярослава плакала, предчувствуя, какой ответ даст ей муж, а все ж надеялась. Отчего-то девки лучше мужиков понимают: все самое важное в жизни - поруч. И не стоит оно ни одного-то алтына. Разуметь только это надобно...

Но Дар отчего-то не давал ей закончить. Он нежно обхватывал свою ворожею теплыми ладонями, и, покрывая ее лицо поцелуями, отвечал:

- Тебе ж ведомо: не за алтынами я, не за властью. И Камнеград, что опустеет, мне не нужен. Как и Степь. Хан знает это, потому и не боится, что с братом названным спорить за Шатер Великий стану... Покоя хочу, жизни вольной. С тобою и малечей нашим, а там... говорят, люди Лесов плодовиты, - он улыбается на яркий румянец нареченной. Целует нежно в губы, словно бы подтверждая слова свои. Становится серьезным: - Только не добыть мне покоя, пока не отвоюю его. То моя война, ворожея. Моя, и ничья больше. И не смогу жить дальше, зная, что не принял вызов. Да и тебе жизни не станет. Стало быть, предрешено все...

Ярослава замолкала.

Разумела степняка, хоть и не была с ним согласна. Напоминала себе раз за разом, чему учила ее Крайя: нареченная пойдет за мужем, куда б ни позвал. И она шла за ним, разглядывая того издалека.

Нынче же рядом с Даром ежечасно был Здебор, и это немного успокаивало Ярославу. Отчего-то оба брата казались друг подле друга чем-то правильным, целостным. И ворожея надеялась: в том их спасенье.

Она так увлеклась своими наблюдениями, что не заметила, как к ней подошла Хельга:

- На палубе холодно и сыро. Тебе бы укрыться, ворожея, - она проследила взглядом за взором Ярославы, и тихо проговорила: - Ты ведь тоже чувствуешь это?

Яра удивленно вгляделась ей в лицо, но островитянка по-прежнему казалась невозмутимой. И только прочно сомкнутые пальцы на эфесе сизого меча выдавали в ней настороженность:

- Когда на нашем острове нарождается дитя, ему судьбу пророчат. Бросают кости птичьи, да малюют знаки. И по сложившемуся узору лесные ведьмы предрекают... что? Люди верят, будто бы правду. Мое вот... то пророчество прозвучало у самой люльки, что снесла матка к деве лесной. Говорила, стара та была, а оттого и почет особый имела. И алтынов затребовала за слова свои немерено, мехов дивных. Чтобы рассказать то, о чем матка пыталась забыть всю жизнь...

- Что рассказать? - Ярослава с надеждой глянула на Хельгу, но та лишь повела плечом:

- Война. И многим суждено будет остаться в Лесных Землях на веки. Я знаю, ты тоже чуешь это. Орм сказал, что ведьма...

Ярослава улыбнулась:

- Не ведьма, нет. Я знахарка, что всю жизнь лечила людей травами. А теперь вот - ворожея, отчего-то выбранная богами старыми. Не мне то было решать, не спрашивали...