Я поняла это по жгучей боли в груди, которая постепенно прожгла меня насквозь, пробираясь до самой спины, концентрируясь между лопатками.

— Прекрати это, Маша, — предупредил отец. И — впервые! — в его голосе появились нотки паники, хоть он очень пытался их скрыть. — Ты все равно слишком слаба, чтобы контролировать его. Десятеро, ты даже не представляешь, с чем имеешь дело!

Я и правда не представляла, поэтому полностью доверилась инстинктам. А что еще оставалось?

— Ты сам сказал, что я особенная и у меня предназначение, — прошипела я с неожиданной для себя злостью. Если бы слова могли убивать, то это была бы самая сильная отрава, какая только существует в каждом из миров.

Я хотела сделать ему больно. Или не я?

— Маа’шалин, не нужно! — прочла я по губам Граз’зта за миг до того, как отец схватил его за руку и с силой рванул на себя.

— Нет! — закричала я, пытаясь вмешаться.

Выставила ладонь и с ужасом увидела, что она окутана в черный туман. Он повторял мои контуры, словно футуристическая перчатка.

Шестипалая перчатка.

— Думаешь, справишься с ним? — криво ухмыльнулся отец.

Когда приступ паники прошел, его лицо снова превратилось в непроницаемую маску. Что он думает? Что чувствует? Я бы жизнь отдала, чтобы забраться в его голову и увидеть хотя бы на пару шагов вперед. Потому что больше всего на свете меня пугало не то, что он сделает со мной, и уж точно не то, для чего я ему нужна. Меня до боли в сердце пугала его рука на руке Граз’зта. И лицо моего Рогалика в этот момент: окаменевшее, застывшее, словно он тонул — и даже не пытался сопротивляться.

— Думаю, мы надаем тебе под зад, — каким-то чужим голосом пригрозила я. Жалость, которая плескалась во мне пару минут назад, растворилась без следа, уступив место обжигающей злости и желанию разрушать все, что встанет у меня на пути. Желанию стереть в порошок любую преграду между мной и этим мерзким человеком.

— Ты никогда не сможешь сама контролировать его, — пожал плечами отец, — но, знаешь, пожалуй, есть какая-то извращенная логика в том, что ты пытаешься. И я даже позволю тебе… попробовать.

Что?

Я почти физически ощущала, как руки дариканца тянутся к нему, пытаются схватить часть силы, которая прячется в оболочке живого тела.

— Давай договоримся вот как, — продолжал рассуждать вслух отец. — Я позволю тебе пощупать это приятное чувство бесконтрольной власти, чтобы ты поняла, с чем имеешь дело. Помнишь, тебе всегда нужно было сперва набить шишки самостоятельно.

Я сжала зубы. Помню, папочка, еще как помню.

— Так вот…

Закончить он не успел, потому что Граз’зту удалось вырваться из его невидимой хватки. Я видела, что Рогалику больно, чувствовала, что мышцы скованной руки натянуты до предела, слышала, как трещит кость. Хотелось зажать уши, сделать вид, что все это — лишь еще один ночной кошмар.