– Нет. Но остальное я скажу, если вы повернётесь и, наконец, посмотрите на меня.

Он стоял совсем рядом и так близко, что Малеста могла своей кожей чувствовать его дыхание.

– Тогда говорите. – Малеста повернулась. – И говорите быстрее. Сейчас уже очень поздно, и кэб поймать трудно. Я не хочу идти домой по тёмным улицам.

– Вы смущены и почему-то покраснели...

– Здесь очень душно, и жар идёт от свечей.

– Так лучше? – шёпотом спросил Тим и погасил пальцами мучившиеся в предсмертной агонии огрызки. Комната утонула в полумраке, и тени на стенах стали страшнее и больше.

– Даже не знаю, что вам ответить...

– Тогда отвечу я, – грустно и просто произнёс Тим, а его зелёные глаза посмотрели вдруг так нежно, что у Малесты перехватило дыхание. – Я люблю вас.

– И это всё?

– А нужно ещё что-то?

– А как же стандартные фразы, столь популярные у молодых джентльменов? Что-то в духе «дайте мне хотя бы один шанс», «я готов ждать сколько угодно» и «будьте моей до скончания века»?

– Хотите, чтобы я звучал пафосно? Боюсь, я вас разочарую. Я просто люблю вас, и единственное, о чём прошу, – не исчезайте. Играйте в театре, позволяйте мне любоваться вами на сцене и дарить вам цветы, может, иногда приглашать на ужин. На большее я и не смею расчитывать.

Губы Малесты дрогнули в лёгкой улыбке, а во взгляде заискрилось счастье. Её руки слегка подрагивали, когда она вдруг потянулась к канделябру, взяла его, задула последнюю свечу и поставила обратно на столик. Не прошла та дрожь и, когда Малеста вдруг коснулась пальцами груди Тима и принялась не спеша расстегивать пуговицу за пуговицей на его жилете.

Тим её не остановил и ни о чём не спросил, только стянул с себя пиджак и бросил его на пол. Туда же отправился и снятый жилет. А когда нежные пальчики, прохлада которых была приятней всего на свете, взялись за пуговицы на его сорочке, он вдруг почувствовал лёгкое дыхание на своей шее и услышал то, ради чего жил все последние годы:

– Знаете, Тимоти... Самое невероятное в этой всей запутанной истории – это то, что я тоже... люблю вас.

Эта летняя ночь выдалась по-настоящему тёплой. Богатое на звёзды небо было ясным, а месяц – ярким. Он с радостью освещал дорогу тем путникам, кто засиделся в гостях и возвращался домой уже далеко заполночь.

Потом начало светать, и первые лучики солнца принялась наперегонки заглядывать в окна домов. Несколько особо шаловливых проскочили через красные фонари недорогого китайского ресторанчика в Сохо и пробрались через плохо задёрнутую портьеру в гримёрную старого театра. Там, на куче сваленных на пол тканей, одеял и подушек, лежали, обнявшись, Тим и Малеста.