— Димочка, — лезет она ко мне обниматься. — Я так волновалась, как же я волновалась.

— Ну, как видишь, со мной всё в порядке, выжил, — пытаюсь пошутить я, но судя по её реакции, делаю это не к месту. Если судить по её реакциям, то я ни единой вещи в своей жизни не сделал к месту, я вообще ходячее недоразумение, которое должно быть благодарно ей за то, что она меня наставляет.

— Это не смешно, — строго говорит она. — Идём ужинать.

В это время в дом заходит Серго и кладёт ключики от моего БМВ на полочку.

— Элеонора, я поставил машину на хранение в дальний гараж. Завра отвезу Дмитрия на своей.

— Спасибо Серго. Не поужинаешь с нами?

— Сочту за честь.

Что-то многовато времени находится этот Серго в нашем доме. Я бы уже что-то заподозрил, если бы точно не знал, что у матери с ним роман. Но я никогда не осуждал её за это, это же отец её бросил, ради молодой. А она всё-таки женщина в годах, ей одной оставаться совсем трудно. Да ещё и я дома не появляюсь.

С другой стороны кто в этом виноват. Она постоянно орёт на меня и жизни учит. Любой из такого дома сбежит.

Мы проходим в гостинную где расставлен обеденный стол, на котором выложены столовые приборы. У матери своя прислуга: женщина лет пятидесяти, молчаливая, полноватая, зато отлично знает этикет и хорошо готовит.

За обеденным столом мы молчим. Да мы постоянно молчим. Но сегодня мать всё же затевает разговор:

— Как там Казахстан, сынок? Чего ты туда ездил?

Я не знаю что отвечать и отвечаю правду.

— Ты же знаешь, мои дела связанный с музыкой.

— У тебя опять был, как ты это называешь, концерт, с твоими дружками наркоманам.

— Они не наркоманы, а планокуры, это не одно и то же, — пытаюсь я оправдать Ромку и Виталика.

— Не смей перечить матери, в приличном обществе твой план это такой же наркотик, как конопля.

— Ну как бы план это и есть конопля, — пытаюсь улыбнуться, но видимо улыбка в этом доме давно под запретом. Прислуга никогда не улыбается, а Серго в связи со службой в органах, видимо, тоже утратил умение это делать.

— Ладно, сынок, прости, что повысила на тебя голос, — вкрадчиво говори она. — Ты же знаешь, как я отношусь к твоей этой музыке.

— Мам, ну ты ж сама говоришь, во мне гены моего прапрадеда великого композитора, вот я и творю музыку.