— То, что ты по молодости нагулял от какой-то сучки ублюдка, ещё не делает его моим внуком. Да мало ли с кем ты там резвился. Ты не должен ломать свою жизнь.

— А может, я сам решу, что мне делать со свое жизнью.

— Ты всё поломаешь.

— Моя жизнь, что хочу то и делаю.

— Узнаю гены твоего папаши.

— Не смей говорить так об отце! Знаешь, я никогда так не говорил, и никогда так даже не думал, но сейчас я скажу. Я понимаю, почему отец ушёл.

— Потому что перед ним повертела жопой молоденькая сучка? — Хмыкает она.

— Потому что его достала старая стерва. Лежать! — Снова ору я на Серго и замахиваюсь на него, чтобы ему даже в голову не пришло подняться или что-то предпринять.

— Да как ты смеешь?! Да я ночей не спала, я жизнь свою положила ради тебя. Да я на преступления пошла. Не верь твоей селючке, её ублюдку ничего не угрожало, её не насиловали, её кололи сама безвредным наркозом. Пусть рожала бы своего ублюдка, пока бы ты встречался с более достойными девушками.

— Это правда, — сплёвывает кровь Серго.

— Молчать, я не с тобой разговариваю! — Ору на него, хотя в чём его вина, он просто орудие в её руках. Вдвойне обидно, что она так ничего и не поняла, а в итоге не понесёт никакого наказания. Ну что ж тогда я сам её накажу.

— Я ухожу из твоего дома и мне больше ничего от тебя не нужно. — Говорю. — Ты никогда не увидишь внуков. И если приблизишься на сто метров к Алёне, ко мне и к нашим детям, я дам ход этому делу, и ты загремишь надолго. Организация покушения на человека. А ты… — смотрю я на Серго. — Ты сядешь за себя и за неё, раз не побоялся замарать руки.

Как ни странно, но я не вижу ненависти в глазах Серго, только расчёт, холодный расчёт. Страшный человек. Вот он лежит весь в крови, поверженный передо мной, а у меня волосы встают дыбом, и бросает в холодный пот от ужаса.

— Я вызываю ментов, — говорю я, вынимаю телефон и набираю номер, но сразу сбрасываю.

— Что? — улыбается своей кровавой улыбкой Серго. — Передумал?

— Нет, — качаю я головой. — Я вызвал их заранее. У тебя секунд десять, беги.

Но не успевает он встать, как в комнату врывается группа захвата. Двое окружают Элеонору, а двое арестовывают Серго.

Меня никто не задерживает, и я выхожу из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.

— Дома у себя так будешь хлопать, понял! — Грозный голос Элеоноры.

«Да пошла ты», — отвечаю я про себя. Не хочу вступать с ней в дискуссию, не хочу больше иметь с ней ничего общего. Выхожу во двор и вздыхаю. Всё кончилось, неужели всё кончилось. Кончилась эта жизнь под постоянным надзором, жизнь в которой надо не быть, а казаться. Проще говоря, детство.