не потерять и не заявлять на мужчину, за которого вышла замуж. Но если не граничит с

безумием, можно ли это считать любовь?»

На этих мыслях она задержалась, не отрывая взгляда от прекрасных рук Даниэля, сейчас проткнутых иглами и с набухшими венами от контролируемого потока лекарств. Те

же руки, которые ласкали, посвящая её в сексуальные удовольствия, подталкивали к любви.

Но они также хватали бёдра шлюх, которых мужчина использовал в качестве надувных

кукол, которые цепко держали трубочки из серебра и бутылки, и которые, несомненно, проникали в Адама, пока тот ловко ему мастурбировал.

И вдруг эти руки двинулись к ней. Даниэль очнулся от фармакологического сна и

уставился на неё. Его глаза были всё те же — цвета моря, где оно глубже и опаснее. Во

взгляде же больше не было ничего от грандиозного и самоуверенного персонажа, которого он

любил играть, императора-тирана, у кого в распоряжении находились вещи и люди в

соответствии с вдохновением момента.

Это был взгляд мужчины, который страдал.

«Мы равны перед лицом смерти и боли» , — подумала Лорен, со сжавшимся сердцем; она изо всех сил пыталась изогнуть губы в ободряющей улыбке.

Даниэль повернул ладонь вверх, приглашая её протянуть свою; он приветствовал

контакт, закрыв глаза, словно этот жест удовлетворял отчаянную потребность.

— Спасибо, — пробормотал, сжимая как мог её ладонь. Не в силах ничего сказать