постели, Кларк выглядел очаровательно, даже едва покинув операционную.
Набравшись смелости, и тяжело вздохнув, она вошла. Даниэль не заметил, что у него
гости. Лорен молча взяла стул и придвинула его к кровати, со стороны, менее
загромождённой электрическими и гидравлическими соединениями. Она имела возможность
изучить его красивые черты, яркий синяк, сухие потрескавшиеся губы, лоб, который Даниэль
иногда морщил, кто знает в каком кошмаре или страдании.
Любимое лицо превратилось в тот образ, который она построила в своём
воображении, накладывая на воспоминание об отце. Только для воплощения вместо десяти
лет потребовалось несколько недель. Лорен задалась вопросом, что она чувствует к этому
человеку. Боль, безмерная жалость, было ответом, который нашла в своём сердце. Ей
хотелось погладить свой живот жестом личного ободрения, но она постаралась этого не
делать.
Она никогда бы не родила ребёнка, чтобы отдать его алкоголику и наркоману. Никогда
её ребёнок не будет страдать так, как страдала она с Кларком. Даниэль не должен узнать. Он
был непредсказуемым и опасным, с огромным чувством собственничества и столь же
сильной способностью к разрушению. Лорен не хотела даже думать о том, что произойдёт, если он натравит Бетт со всей огневой мощью поддержки и денег, чтобы забрать у неё
ребёнка.