и привычку не пользоваться косметикой. Не то чтобы она могла хоть как-то конкурировать с

Холли Уинтер (Лорен знала об этом), но ей хотелось бы выглядеть более уверенно, а джинсы

с мешковатым шерстяным свитером самооценку не повышали. Они сидели рядом друг с

другом, хотя салон был просторным. Лорен слишком болезненно ощущала его близость.

Даниэль снял очки, открыв всё лицо, и у Лорен сильно сжалось сердце: он сильно

изменился к лучшему. Она улыбнулась, забыв о себе и своей небрежной одежде, радуясь

образу, который предстал перед ней: его глаза были ясны, черты лица расслаблены, все следы

деструктивного напряжения исчезли.

— Боже мой, ты совсем другой...

Она почувствовала себя на взводе, и поспешила с трудом сглотнуть.

— Как ты, Лорен?

«Отвратительно, спасибо. Я мечтаю о тебе каждую ночь, и днём ничего другого не

делаю, как думать о тебе. И верю, что останусь одна до конца своих дней, потому что ни

один мужчина не сможет соперничать с воспоминанием о тебе».

— Хорошо. Чарльстон очень милый, несмотря на то, что не Лос-Анджелес. — Она

зацепилась за край свитера. — Я работаю в библиотеке, и мне очень нравится, знаешь, все

эти книги. Боже, кто-то может посчитает это скучным занятием, но по крайней мере я могу