Она поджала губы, раздумывая над моим ответом.

— Он вёл себя плохо с тобой? — спросила она, пытаясь выведать правду другим способом. — Поэтому ты уходила?

Я задумалась над этим. Затем, не желая врать ей, я наклонила ладонь — жест двусмысленности для видящих, почти равносильный пожатию плечами.

— Может, он кое-что сказал в неудачный момент, — призналась я.

Ревик на диване хмыкнул.

Лили покосилась на него, затем посмотрела на меня.

— Дядя Врег и дядя Джон очень сердятся на него, — сообщила она мне.

Я кивнула в ответ на эту информацию, поглядывая на Ревика.

— Вот как? — сказала я, вскинув бровь.

— Да, — подтвердила Лили, тоже посмотрев на Ревика. — Они думают, что ты из-за этого ушла и так долго не приходила навестить меня.

В этот раз Ревик не перевёл взгляд, и его свет оставался тихим. Я видела, как он немного поёрзал на диване. Я также заметила, как его губы поджались в тени, отбрасываемой его рукой.

— А ты злишься на папочку? — спросила я Лили, повернувшись обратно к ней. — Поэтому он должен вздремнуть?

Я ощутила от дивана лёгкий импульс веселья. Я также ощущала под этим печаль.

Но я смотрела лишь на Лили.

Через несколько секунд она покачала головой. Я ощущала облегчение в её свете, а её ручки крепче обвили мою шею.

— Нет, — сказала она. — Нет, я не злюсь на него. Я просто не хотела, чтобы он вёл себя плохо.

Я рассмеялась, обнимая её в ответ.

— Он почти никогда не ведёт себя плохо, милая, — затем я взглянула на Ревика, продолжая широко улыбаться. — …Хотя у него бывают свои моменты.