Эллисон гадала, что они обнаружат, когда разберутся с бумагами. Узнает ли он о мертвых детях? Детях, которые не были настолько удачливы? Скорее всего, нет. Доктор Капелло сжег все улики.

— Теперь вы все богаты? — спросила Эллисон.

— У нас есть целевые фонды, — сказал он, и его тон подразумевал, что они значительны, но не огромны. — Но папа также жертвует большую часть своих денег нескольким детским благотворительным организациям. Он оставил отдельный трастовый фонд только на содержание дома, и это хорошо. У меня будет более чем достаточно денег, чтобы купить твой книжный магазин, если ты останешься здесь.

— Хорошая попытка, — сказала она.

— Пришлось это сделать. Папа хотел, чтобы я это сделал.

— И ты хочешь, — сказала она, поднимая руку к его лицу. — Потому что ты самый милый мальчик на свете.

Этот комплимент очень его дразнил, но Роланд воспринял его тяжело. Он опустил голову и уставился на свои руки, сложенные на коленях.

— Правда? — спросил он.

— Думаю, что да, — сказала она.

— Раньше я им не был.

— Раньше ты был ребенком. А теперь — нет. Теперь ты взрослый мужчина, и к тому же очень красивый.

Она встала между его коленями и обняла его за плечи, и почувствовала, как он вздрогнул.

— Что? — спросила она.

— Ты коснулась больного плеча, — сказал он. — Видишь?

Он опустил воротник рубашки, и Эллисон увидела черный синяк, покрывавший все его плечо. Она долго и пристально смотрела на него и вдруг поняла, что не видела его без рубашки с той ночи, когда умер доктор Капелло. И вот почему.

— Я думала, ты выбил дверь топором.

— Я пытался, но это было слишком долго, — сказал он. — Грубая сила сделала свое дело.

— Ты пробил плечом запертую дверь.

— Я слышал, как ты кричала, — сказал он. — Что еще мне оставалось делать?

На этот раз Эллисон гораздо мягче обняла Роланда и прижала его к себе.