— Хорошо, пусть приходит. — ответила я.

Обида обидой, но дети важнее.

— Рамсей обещал, что накажет ее сам, согласно драконьим традициям. — помолчав секунду, добавил отец.

— Сошлет в монастырь? — сыронизировала я.

— Да, на десять лет. В единственный сохранившийся монастырь Пресветлой матери.

— Это шутка такая? — не поверила я.

— Нет, все очень серьёзно. Попытка разъединить истинную пару в нашем государстве жестоко наказывается.

— Но ведь она еще ничего не сделала! — я сама не верила, но сейчас мне свекровь было откровенно жалко. Я еще не мыслила критериями драконов и десять лет для меня казались большим сроком.

— Софи, ты не знаешь, что она задумала, выходя вчера из этой комнаты. И тебе лучше не знать! Так что поверь мне на слово, десять лет — это еще маленький срок! Я бы предпочел все пятьдесят, но Патрика жалко. А за десять лет, мы понадеялись, Эванс успеет вернуть себя. — и чмокнув меня в лоб, отец отправился в сторону двери.

— Про курочку с огурчиками не забудь! — крикнула я ему вслед.

— Не забуду! — улыбнулся он. — Сейчас принесут.

На второй день я уже измеряла комнату шагами, гася в душе панику. Эванс все не приходил в себя. Лекари же, как один утверждали, что нужно подождать еще немного.

Немного, немного! Сколько?

Но медики лишь пожимали плечами.

На третий — паника сменилась гневом. Я буквально кипела, хотелось крушить все подряд. А глядя на пришедшего с осмотром Джекоба Маклауда, нестерпимо чесались руки, так хотелось расцарапать лицо. Чтобы стереть эту услужливую улыбку.

К вечеру гнев сменился отчаяньем.

Пыталась гасить его вспышки. Но оно все сильнее поселялось в моей душе. Отчаянье и безысходность. А еще злость на судьбу, что одной рукой дарит, а другой — забирает.

Я стояла у окна. Оно открывало прекрасный вид на море. Но сейчас я его не замечала.

— Софи, не плачь! — услышала я хриплый, надсадный голос.

— Эванс?