— Может, заткнешься?

Мы все еще препираемся, когда чья-то твердая рука хватает меня за предплечье.

— Рабидо.

Этот голос. Использование только моей фамилии.

Дерьмо.

Я оборачиваюсь и вижу тренера, который с гримасой дергает себя за козырек бейсбольной кепки с надписью «Борьба Айова», суровые глаза сфокусированы, рот сжат в твердую линию.

— У тебя есть минутка?

— Ээ… — Черт. — Да, конечно.

Он замечает, как я бросаю взгляд на Гандерсона и Эрика и, прищурившись, смотрю на своих соседей.

— Встретимся в моем кабинете. Через двадцать минут.

— Да, сэр.

Мы смотрим, как тренер уходит, наклонив голову, разговаривая с директором по борьбе и нашим тренером по силе и подготовке, направляясь обратно к стадиону, где расположены их офисы.

— Чувак, в чем дело? — спрашивает Гандерсон.

— Не знаю.

Но у меня есть подозрение.

В животе образуется тугой узел, сжимающийся изнутри с каждым шагом к зданию, с каждым шагом в противоположном направлении от моего джипа.

Думаю, до офиса тренера можно добраться за восемь минут. Еще двенадцать, чтобы он позвал меня внутрь. Еще одна, чтобы закрыть дверь, устроиться на сиденье, и ждать разговора.

— Итак. — Он откидывается назад и сцепляет пальцы перед собой. — Расскажи мне, как идут дела.

Тренер опускает руки на стол, снимает с него липкую записку и зажимает между пальцами, ярко-желтую бумажку, с чем-то нацарапанным на ней, что я не могу прочитать. Тренер щелкает по нему средним пальцем, постукивая желтым квадратом взад и вперед, взад и вперед.

Я смотрю на маленький листок бумаги, пытаясь прочесть слова, написанные маркером, жирными черными буквами посередине. Это имя и номер телефона, вот что я различаю.