— Раньше надо было об этом думать, — усмехнулся братец, но взглянув на мое опечаленное лицо, тут же притянул меня к себе и крепко обнял. — Ох, Ленка, какая ж ты все-таки маленькая и бестолковая. Да, мама безусловно будет недовольна и ругаться без сомнений будет — промывки мозгов тебе не избежать, но лишь потому, что она нас очень любит, а ее воспитали с мыслью, что дети должны появляться исключительно после свадьбы. Тем более у ее маленькой принцессы. Просто она хочет, чтобы у тебя все было хорошо.

— А у тебя что-то плохо? — без предупреждения вломился в гримерку Егор и уставился на меня испытывающим взглядом. Нахмурился, мимоходом оценив и 'ведро' винегрета, притащенное Севой и оранжевое солнышко грейпфрута, которое братец успел как-то незаметно всунуть мне в руки.

— Я первый! — ворвался следом за Егором Глеб. — Очень надо! — сообщил он и неловко переступил с ноги на ногу, обнаружив, что заветное кресло занято мной. Мне даже жаль его стало — такое у него было растерянное лицо, что было заметно даже под гримом.

— Раз надо — садись, — поднялась я с нагретого местечка.

Егор, слава богу, возмущаться не стал — все равно я с ним последним работать собиралась. Надо всё же собрать силу воли в кулак и сказать ему о своем интересном положении, а делать это лучше наедине.

Глеб плюхнулся на кресло и умоляюще посмотрел на моего брата.

— Сев, пожалуйста, задержи немного девушку… красивую… в непростительно коротком синем платье. Авелин.

Сева усмехнулся.

— Эх, что б вы все делали без доброго дядюшки Севастьяна… Пойду посмотрю, что там за девушка в 'непростительно коротком' платье.

— Руками не трогать! — рявкнул Глебушка ему вослед и нервно дернулся.

— Да-да, — донеслось ехидное уже из коридора. Надо ли говорить, что после этого Глеб сидел, как на иголках, то и дело умоляя меня поторопиться — проняло таки засранца. Теперь, небось, не будет обманывать честных девушек и притворяться представителем голубоватых меньшинств.

Глеба, действительно, проняло. До конца процедуры он так и не досидел, соскочив с кресла, стоило мне лишь на секунду оставить его без внимания.

— Спасибо, Лен, — бросил он возбужденно и скрылся в коридоре.

— Ох, уж эта сумасшедшая любовь, — голосом умудренного опытом старца произнес Тим и вопросительно глянул на Дана.

— Давай ты, — ответил на его молчаливый вопрос солист.

— В отличие от тебя меня никто не ждет, — возразил Тим, пожав могучими плечами, словно показывая, что ему торопиться некуда.

— Я уверена, что это не так, — не смогла смолчать и я, хотя обещала пребывающей в унынии (но активно это скрывающей) Ксюше, что ни словом ни делом не намекну, что она скучает по Тиму и вообще помнит о нем.