— И кто же меня ждет? — тут же уцепился за вылетевшие слова Тим.

— Блин, я очень жду когда вы оба свалите отсюда, — спас меня Егор.

В конце концов, Тим умный парень и ему даже задумываться не надо, чтобы ответить на свой вопрос. Однако ж, вреднючее упрямство… или что им там с Ксюшей мешает спокойно взять и поговорить? Вот мне ничего не мешает…

И сейчас, когда Тим наконец-то уйдёт вслед за Даником, я спокойно возьму и поговорю с Егором. И всё будет отлично.

— Что ты всё под нос бормочешь? — поинтересовался Егорушка… с аппетитом уплетая мой винегрет!

— Что всё будет отлично, — сдал меня сидящий передо мной Тим и посмотрел на меня чистыми невинными глазами. — Только я не понял у кого.

— У тебя, — буркнула я, чувствуя, что теряю терпение. — И даже твои лопоухие уши может быть остануться при тебе. Иди уже.

— У меня красивые уши! — возмутился Тим, но послушно подхватил свою куртку и вышел.

Мы с Егором остались одни. Как бы, наконец-то… но меня это отчего-то не вдохновляло. Вновь из неведомых глубин поднялся страх, я чувствовала, как бешено колотится мое сердце и даже ладони вспотели, хотя раньше я подобного за собой не замечала.

— Лен, — Егор закончил чистить грейпфрут и, подойдя ко мне, предложил очищенные дольки. — Ты грейпфрут будешь?

Мне кусок в горло не лез. И Егор это, кажется, понял. Он избавился от ароматного фрукта, сгрузив дольки на оставленную Севой тарелку, и нарочито медленно вытирая руки белоснежной салфеткой, требовательно, едва ли не по слогам поинтересовался:

— Что случилось?

Я правда хотела ответить, но от волнения у меня, кажется, язык прилип к нёбу, а когда отлип, выдал совсем другое.

— Давай грим сниму…

— К черту грим! — неожиданно рявкнул парень и, схватив меня за плечи, с нажимом произнес: — У тебя руки трясутся с начала вечера. Что, б****, не так?!

— Я беременна! Ты рад?

— Нет, — с потрясающей искренностью прошептал он.

Шок. ШОК и УЖАС!!! — вот что было написано на лице Егора крупными красными буквами. Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами и мне казалось еще чуть-чуть и он заплачет… или наорет на меня.

— Это точно? — наконец, спросил тихо и как-то потеряно.