— Наверное, доверяет мне…

— И ты не прогадала с ним. Не верю, что я это говорю! — Его губы сомкнулись в печальную тонкую линию. — Он весь разом побледнел, когда увидел тебя там, связанную. Держал на руках до приезда «Скорой», каждые полминуты проверял пульс, прижимал к себе. Боялся потерять, совершенно не контролировал своих эмоций…

Глаза защипало от нахлынувших слез.

— Я ему позавидовал, — усмехнулся Донских, сложил руки на груди и замолчал. Его глаза заблестели. — Будь счастлива, Саша. Пусть не со мной. Пусть с ним. Главное, я знаю, что тебе хорошо…

— Мы — друзья?

— Друзья…

Я испытала облегчение и благодарность за эти слова. Он отпускал меня, искренне, с чистым сердцем, и я охотно отталкивалась в своей лодке от этого берега.

Мы долго смотрели друг на друга, улыбаясь одними уголками губ, и понимали, что приходит пора каждому идти своей дорогой.

И с каждой минутой дышать становилось легче. Не Бог знает насколько, но определенно легче.

26

26

Я лежала на кресле под колючим вязаным пледом, пропахшим табаком, свернувшись, подобно котенку, который прячет свой нос от холода. В помещении было тепло, но меня почему-то слегка знобило. По всей кухне разносились сумасшедшие ароматы: Лёша готовил пасту. В стареньком сотейнике шкворчала смесь из томатной пасты, кешью, базилика и чего-то еще: я не успевала следить за его руками, так быстро и ловко он управлялся с нарезкой продуктов и зелени.

Кресло загораживало проход в кухню и занимало почти всё свободное пространство, но Тимофеев всё же приволок его по моей просьбе. Мне ужасно хотелось наблюдать за почти магическим действом: приготовлением пищи его руками и под его чутким руководством. Катя была в поварятах, ей после недолгих колебаний было доверено отварить спагетти. Она выглядела счастливой и без умолку щебетала о том, что жизнь начинает налаживаться. Мне очень хотелось в это верить.

После беглого осмотра врачом и утомительно долгой дачи показаний работникам следственного комитета меня таки отпустили домой под расписку. Странно, но я не чувствовала усталости, мне совсем не хотелось остаться одной. Наоборот. Меня разрывало любопытство: хотелось скорее вернуться домой и услышать своими ушами историю задержания Ольги, узнать ее реакцию, понять мотивы и составить картину мира, в котором мне теперь предстояло существовать.

Катя, ожидавшая несколько часов в коридоре больницы, от радости чуть не вывихнула мне плечо, обхватив руку и с силой уткнувшись в нее лбом. Ей казалось, что, не задевая области шеи, она причинит меньше боли. Но я, пребывая в состоянии эйфории, уже не чувствовала никаких неприятных ощущений, просто была несказанно рада возможности наконец обнять её.