— Я напугал вас? — первый хриплый вопрос.

— Нет. Удивил, — мой первый ответ. — Ты работаешь на Виноградова?

— Работал, — кивает он.

Я смотрю на его могучие плечи, широко расставленные ноги, четко очерченное лицо с крупными чертами и темно-карие глаза, которыми он напряженно всматривается в мрачную гладь воды, только чтобы не смотреть на меня.

— А теперь? — подсказываю я.

— Теперь не работаю, — пользуется он моей подсказкой.

— Что ты хочешь? — решаюсь я на главный вопрос и замираю в ожидании ответа.

Считаю, сколько лет я знаю Сергея-Филиппа. Мне тридцать, встретились мы в шестнадцать. Путем несложных математических вычислений получаем четырнадцать лет.

— Я люблю тебя, — негромко говорит он, глядя не на меня, а на воду. — Я очень давно и очень долго люблю тебя.

Его признание ожидаемо, но всё равно оно придавливает меня тяжелой гранитной плитой. Становится тяжело дышать от отчаяния. Моей вины в его разочаровании от безответности и безысходности нет. Нет, но я ее почему-то чувствую. В моей жизни это не первое признание в любви. Не первое, но такое же безнадежное, как и все предыдущие. Все, кроме одного.

— Я не могу принять твою любовь, — честно отвечаю я и решаюсь на главные слова, не собираясь ходить вокруг да около. В конце концов, в тридцать лет это смешно, глупо и нелепо. — Я тебя не люблю.

Он не отрывает взгляда от воды, не поворачивается ко мне, не двигается вообще и не отвечает. Мы снова молчим в унисон, оба напряженные и приготовившиеся к обороне.

— Я знаю, — бесцветным, глухим тоном отвечает Сергей. — Я всегда это знал.

— Зачем же появился сейчас? — спрашиваю я, недоумевая.

— Чтобы помочь тебе, — Сергей разворачивается, и его темно-карие большие глаза на суровом лице снова напоминают мне о причине, по которой он получил свое прозвище Филипп, вызывая ассоциации с орангутангом в нашем зоопарке.

— В чем? — не понимаю я.

— Я теперь консультант по охране у Виноградова. Но своей идеей похитить тебя для срочного разговора он со мной не поделился. Я подключился только на стадии перевоза вас в загородный дом, — объясняет Сергей, внимательно вглядываясь в меня, переводя свой взгляд с моего лица на шею, грудь, живот, ноги.

Становится не по себе. Вдруг мерзнут плечи, руки, ноги. Неужели я зря высказалась резко, прямо? Не станет ли он пользоваться ситуацией? Не наивна ли наша Варька, защищающая его?

— Что будет сейчас? — спрашиваю я, обнимая себя за плечи.

— А его ты любишь? — хрипло спрашивает он, впившись потемневшим взглядом в мои губы. — Он обманул тебя. Удерживал силой. Шантажировал.