Выпили на дорожку, и пошли, покачиваясь, вдоль речки. Их разгоряченные лица обвевал прохладный ветерок. Беседка исчезла, ковры свернулись. Костер еще дымился, но вертела уже не было, когда Али с сожалением обернулся, чтобы посмотреть на место трапезы.
– Надо было залить угли водой, – сказал Али, – как бы пожара не случилось.
– Ничего, сейчас дождь пойдет, – ответил Иблис, и, действительно, стал накрапывать дождь, который вскоре перешел в ливень. Сверкнула молния, донесся гром.
– Но рай-то есть, – крикнул Али зачем-то, – я там был.
– Не ори, не глухой, – сказал Иблис.
Он шел рядом, приняв обычное бесовское обличие, каким его рисуют живописцы – зеленоватый, покрытый шерстью, хвостом он сбивал одуванчики, пока за них еще не взялся ливень. В общем, вид у него был самый омерзительный. Но Али почему-то было все равно. Привык, наверное.
– Был, так был. Нечем хвастать. Я тоже был, до поры до времени.
– Так куда все-таки идем? – перекрывая шум дождя, крикнул Али.
Иблис потер остроконечное ухо, заросшее волосами.
– Здесь деревня недалеко. Там судят девушку за прелюбодеяние. Думаю, побьют камнями. Надо, чтобы ты вмешался.
– А я-то здесь причем? – сказал Али. – Если прелюбодеяние доказано, значит побьют. Закон суров, но он закон.
– Дело в том, что девица малость не в себе, работала в поле, устала, прилегла и сомлела. Ну и кто-то овладел ею спящей. Недалекая она. Надо помочь.
– Тебе-то что за дело до нее?
– Этот кто-то был я, – глухо сказал Иблис. – А мне нельзя этого. Ну, ты понимаешь. Если
– Так радуйся, соблазнил девицу.
– Не могу радоваться. Все было не по правилам. Не соблазнял я ее, шел мимо. Она во сне страстно желала мужчину. Я проявил слабость.
– Надеюсь, ты был не в этом образе?
– Ну что ты, нет, конечно. Я был писаным красавцем.
– Так чего ты от меня хочешь?