– Ты волшебно танцуешь, Даш, – шепнул мне Матвеев, не убирая руку с моей талии.

– Спасибо, ты тоже вроде не такой дуб, как я думала, – отозвалась я, любуясь светом его чудесных глаз.

– Только это запрещенный прием, – сказал он и глубоко вдохнул воздух, чтобы задержать дыхание.

– Что? – не поняла я.

Кричать: «Горько!» – стали активнее. И Даня снова склонился ко мне, едва касаясь своими губами уголка моих губ. Он не хотел целовать меня, зная, что не имеет на это права. Однако напряжение между нами было так велико, что я сама… Я сама сделала это. Сама поцеловала его.

Коротко, не так, как прежде, но чувственно, слегка прикусив ему нижнюю губу – руки Дани тотчас крепче сжали мою талию, будто он сдерживался из последних сил. Его губы были напряженными, и он не пытался сделать поцелуй глубже, когда непонятно, где кончается нежность и начинается страсть. Просто водил своими губами по моим. А когда я попыталась сделать этот странный поцелуй горячим и настоящим, он не позволил мне. Отстранился от меня. И прошипел вдруг:

– Прекрати.

– Почему? – спросила я одними губами.

– Я не железный.

И хоть нам продолжали кричать: «Горько!» – и вести отсчет, больше мы не целовались. Зато когда мы повернулись к гостям, я увидела рядом с нами Яну и украдкой вернула ей ее жест. Девчонка сердито фыркнула, скрестив руки на груди, и сделала вид, что ее тошнит.

2.16

Под громовые аплодисменты мы вернулись за свой столик, делая вид, что ничего не произошло. И почти сразу же, выпив вина, пошли танцевать – вместе с другими гостями, под громкую популярную музыку. После нашего свадебного танца и странного недопоцелуя я была раздражена и напряжена, и мне хотелось сбросить это напряжение в танце, не заботясь о том, какими будут движения, и как на меня смотрят люди. Забыв обо всем, я отрывалась с «подружками» то под современные хиты, то под хиты прошлого столетия.

В какой-то момент, когда зазвучала спокойная мелодия, на танец меня пригласил Игорь. И я согласилась. Однако никакого притяжения к нему я не чувствовала. И невольно провела параллели – ни один парень, с которыми я ходила на свидания, танцевала или даже целовалась не вызывал во мне столько эмоций, сколько Матвеев. Он был то ли моим личным счастьем, то ли наказанием. Мне было обидно осознавать, что его-то притягивали и притягивают другие девушки. И что он всегда любил Серебрякову.

Стоило мне о ней вспомнить, как материализовался Матвеев – словно джинн из лампы. И попросил Игоря убрать от меня лапы. Игорь танец прерывать не хотел, однако ему пришлось это сделать.