В памяти всплыл первый день рождения без мамы. Лидия Игнатьевна устроила такое шумное празднование с торжественным приемом, будто только и ждала, когда ненавистная невестка покинет этот мир. В доме и саду играла музыка, все вокруг было украшено цветами и воздушными шарами, она даже аниматоров притащила. Для чего? Чтобы угодить своему единственному внуку? Хотела подарить мне настоящий праздник жизни и света? Нет. Никогда в это не поверю. Она только наслаждалась своей ролью хозяйки, улыбалась гостям и смеялась над их шутками. Ей было плевать на одинокого мальчишку, так и не спустившегося вниз. Я просидел весь день в своей комнате, обнимая мамину фотографию. Мне казалось, что я уже никогда не смогу быть счастлив. Одиннадцатое июня окрасилось в цвет тоски и боли. Я поклялся, что больше никогда не буду его праздновать…

Погруженный в мрачные воспоминания, не заметил, как оказался в просторной прихожей. Действовал я на автомате. Сбросил школьный рюкзак с плеча, избавился от обуви и побрел в сторону лестницы. Мне не терпелось оказаться в своей комнате на втором этаже. Сделать это нужно было до того момента, как меня схватятся и начнется церемония приветствия. Бабушка снова полезет ко мне с фальшивыми объятиями и будет играть роль заботливой сестры милосердия. Потом она заставит меня навестить деда в его комнате, пропитанной противными запахами лекарств и болезни. Он уже несколько лет как прикован к постели, это случилось через несколько месяцев после смерти мамы. Просто однажды он упал и больше никогда не поднимался. В нашей семье не было приятно говорить об этом. Лебедевы вообще мало говорят. Тишина – наша вечная спутница. Она везде. Всегда.

Но сегодня дома было, на удивление, шумно. Из дальней гостиной, которую обычно держали закрытой, доносились два голоса. Один из них я узнал сразу же. Высокий, властный. Он принадлежал бабушке. Мне лишь несколько раз приходилось слышать этот ее тон, которым она любила отчитывать провинившихся слуг, а однажды она так говорила с мамой… Давно, когда я еще был ребенком…

– Ты в своем уме, Юрий?! – Кричала она так, что по моей спине побежали мурашки. Бабушка была в ярости. – Как ты мог связаться с этой потаскухой?! Да еще и позволить ей забеременеть от тебя… Я не могу в это поверить!

Мои щеки заалели от такого цветастого словесного оборота. В школе нас наказывали за любое бранное слово, устав строго запрещал их употребление в стенах пансиона. Но, чтобы бабушка? Я не верил собственным ушам.

– Как ты не понимаешь?! – Отвечал дядя Юра, но чуть более спокойно. В его голосе слышались мольба и неуверенность, что показалось мне очень странным. Вообще, само его присутствие в доме уже было особенным событием. Я знал, что дедушка запретил ему здесь появляться. Конечно же, мне никто ничего не говорил, и тем более не объяснял причин подобного решения, но я часто слышал, как об этом шептались служащие. Говорили даже о том, что дедушка хочет вычеркнуть дядю Юру из числа своих наследников… – Это мой единственный шанс вернуться домой. Если отец узнает, что у меня есть сын, он не оставит своего внука на улице. Этот мальчишка – мой счастливый билет, мама…