А я все еще не понимаю, в чем дело. Не понимаю.

Пока Рустам не оттесняет меня к стене и почти в лицо не цедит:

— Я. Велел. Никому. Не открывать. Дверь.

— Я…

У меня голос пропадает. Вмиг. Кусаю губы, не в силах защититься.

— Это же твой отец, — хриплю шепотом.

— А ты сестра его злейшего врага! Когда ты будешь меня слушаться, Полина?! Когда?!

Я смотрю в его потемневшие глаза и не узнаю своего мужчину.

Теряю дар речи. Голову опускаю. Руки сцепляю в замок не с первого раза — трясутся.

Голову покорно опускаю, лишь бы он слез моих не видел.

— Ты не знала, кто пришел, — вкрадчиво продолжил он.

— Знала.

— Не знала!

Рустам не в себе. Или я все еще не привыкла к его миру.

— Это мог быть не он, — шипит он, — а ты не знаешь, на что способны люди во время передела власти. Во время сильного шторма. Цунами. Во время войны. Они прознают о тебе и придут, чтобы позабавиться с женой Басманова. А ты знаешь, какую ценность для этих ублюдков имеют беременные жены?!

Лопатки не чувствуют ничего. Так сильно я в стену вжимаюсь. И говорить не могу.

— Такие гиены вроде Альберта в самое слабое бьют. В женщин. Беременная женщина для них — отдельный вид удовольствия. Их трахают, ими забавляются…

— Перестань! — кричу я, забывая о существовании Эльдара.

— Их насилуют, чтобы потом мужьям каждый раз об этом напоминать!

— Ты говоришь бред! — кричу я, не веря.