— Карна! Я должен присутствовать на собрании комитета по здоровью, но оно продлится недолго.

Она не ответила.

— Анна вернется из Тромсё после полудня. Но я приду задолго до этого. Кристине протопит печь. И накормит тебя. Тебе уже лучше, правда?

Она слышала, что он встал, и сжала губы.

— Правда? — повторил папа.

Он подул ей в шею. Прикосновение его губ было неприятно. Она увидела перед собой Ханну. Наверное, из-за этого запаха.

Анна вернулась, и все стало еще хуже, но в то же время и лучше. Она была весела, хотя и встревожилась из-за Карны. Сев на край кровати, она попыталась напоить Карну соком. Говорила она только о Тромсё. Анне там понравилось. В следующий раз они с Карной поедут вместе. Непременно.

Карна покачала головой:

— Я никуда не поеду.

— Что с тобой? — помолчав, спросила Анна.

— Разве ты не видишь, что я обожгла руку во время припадка?

— Вижу, но тебя огорчает что-то другое.

— Нет. — Карне было стыдно. Она стала папиной сообщницей. Солгала ради него.

Весь вечер Анна играла Мендельсона. Несколько раз она поднималась наверх к Карне и рассказывала о Тромсё — этот скрипач должен теперь приехать в Страндстедет!

Карна с забинтованной рукой лежала у себя в комнате. Боль была терпимой, но почему-то у нее все время текли слезы.

Окно снова начало открываться. Это была не Стине, а Ханна. С хищным видом она цеплялась за занавески, но влезть в комнату не могла.

Вот, значит, как выглядели эти библейские блудницы! Карне стало понятно, почему Олаисен бьет Ханну. По ней сразу видно, что она блудница, которую следует побить каменьями.

Лицо Ханны растеклось по темной поверхности окна. Из глазниц, носа и рта поползли змеи и черви. Она съежилась и наконец исчезла.