Откуда у него взялась эта картина? Как она вообще могла попасть к нему в руки? И если мама жива, почему не выходит со мной на связь? — вот, что интересовало меня сейчас больше всего на свете. И конечно было очень обидно, что из-за собственной глупости я не распаковала ее еще тогда на яхте. В этом случае все могло выйти совсем иначе. Но стоило вспомнить зелень его глаз…

— Я ни о чем не жалею, слышишь, ни о чем! Надеюсь, у тебя все хорошо, — я снова разговаривала с ним, все время, если не вслух, то мысленно.

Мелодия в трубке сменилась голосом Артема:

— Птичка, это ты? Тебе вернули телефон?

— Да, я была послушной девочкой. А еще получила твой подарок.

— Надо же, а я уже и не надеялся. Думал, твой цербер оставил его себе.

Усмехнулась, у кого-то появилось еще одно прозвище. Я включила свет и застыла в дверях мастерской. С тех пор я ни разу так и не входила сюда. Здесь все осталось именно так, как было при маме, словно она просто отошла куда-то на пару минут. На столе так и стоит незаконченная работа, нужные кисти лежат рядом. Только слой пыли на полках и засохшие краски выдают, что хозяйка уже очень давно сюда не приходила.

— Так тебе понравилась картина?

— Что? — незаметно от переизбытка чувств я потеряла нить разговора. — Понравилась, даже не представляешь, как! Если б ты был рядом, уже расцеловала бы тебя.

— Ммм… Как заманчиво, — где-то далеко на фоне его голоса играла приятная мелодия и слышались сигналы машин. Сейчас он, наверняка, пробирается куда-то по московским пробкам. — Теоретически, часа через четыре могу быть у тебя, но придется бросить китайскую делегацию, а отцу это точно не понравится.

— Не спеши, моя благодарность тебя и так дождется, — странно, даже разговаривая с ним по телефону, невольно улыбаюсь в два раза чаще. — Артем, мне очень важно знать, откуда у тебя эта картина? — только он, похоже, меня уже не слушает, так как бегло отвечает кому-то на китайском.

Вот, троглодит! Тьфу ты, полиглот!

— Это долгая история, птичка. Извини, но мне уже пора идти.

— Артем, пожалуйста! — взмолилась я, зная, что умру от любопытства, пока он будет на своем совещании. — Это вопрос жизни и смерти!

— Ну, хорошо, — сжалился он, уже выходя из машины в шумный мегаполис, — я забрал ее из кабинета отца на его яхте. Увидел, обалдел, как она на тебя похожа, и просто снял со стены. Подумал: «Нечего всем подряд пялиться на мою девушку!». Ну… тогда еще мою.

— Так, ты ее украл?

— Позаимствовал. Да, какая разница?

— А откуда она у твоего отца?

— А вот этого я уже не знаю, наверное, подарил кто-то, — уличный шум на фоне сменился на идеальную тишину закрытого помещения и стук уверенных мужских шагов по мраморному полу, отдающихся эхом. — Зачем тебе все это?