Черт, такими темпами я, в самом деле, превращусь в идеального секс-робота!

— Все хорошо? — вот он снова тянется к моим губам, нежно касаясь их салфеткой.

Ну, конечно, вся перемазалась в соусе, как хрюша. Куда мне до этого совершенного мужчины?

— Перестань! Я могу и сама привести себя в порядок.

— Арина, что происходит? Чего тебе не хватает?

Отбросив в сторону скомканную салфетку, только тяжело выдыхаю и отвожу глаза. Если б я сама понимала, что происходит? Одна часть меня не желает отпускать Ника ни на секунду. С ним я чувствую себя защищенной, любимой и не такой одинокой. Я всегда могу положиться на него, согреться в его взгляде, раствориться в каждом его прикосновении, почувствовать себя живой.

В то время, как другая часть меня бунтует и кричит, что живу чьей-то чужой жизнью. Подмечает все больше раздражающих факторов и упорно копит доводы против этих отношений. Я уже боюсь этой гадины, всякий раз пытаюсь запихнуть ее подальше, но эта дрянь все равно вылезает и удивительным образом растет и крепнет во мне!

Все чаще я мучаюсь от вопросов: «Может со мной что-то не так? Или я просто не умею быть счастливой? Нормально ли это, намеренно искать недостатки в близком человеке вместо того, чтоб стараться сглаживать или вовсе не замечать их?».

— Я забыл сказать, послезавтра приедут ребята, будем решать, что делать с сокровищами.

Каким-то чудом, преодолев стол, я уже повисла на шее Ника, пока он заразительно смеялся над резкой сменой моего настроения, прижимая к своей груди.

Разве это и не есть счастье? Наверное, я просто с непривычки схожу с ума, а во всем остальном виноваты проклятые макароны.

Юрий

Чужими глазами и радуга ярче, а на деле всего семь цветов.

— Проходите, она там, в спальне, — едва приоткрылась дверь, как в нос ударил резкий запах лекарств.

Я так и застыл на коврике, не решаясь ступить в квартиру. Словно приведение увидел. Этот подросток, что стоял напротив в трениках и местами драной футболке, таращился на меня своими встревоженными голубыми глазами. Точно такими же, как были у Бонда.