— Он евнух, — громко говорит он.

Мистер Пипс заметно растерян.

— Боже правый, в самом деле?

Я удрученно киваю.

— Это для пения? Есть совершенно замечательные кастраты. Я часто гадал, как обстоит дело со знаменитым дискантом, мистером Абеллом: при нем ли его… хм, возможности.

Я заверяю его, что к пению это не имеет ни малейшего отношения, и он смотрит на меня с потрясением и интересом.

— Может ли что-то быть ужаснее.

Несколько минут, потребовавшихся на то, чтобы дойти до большого зала, мы молчим. Зал — огромное мощное сооружение, укрепленное каменными контрфорсами. Шум, доносящийся с еще невидимого рынка, заставляет нашего провожатого повысить голос. Он спрашивает, желаем ли мы приобрести что-нибудь определенное, и каид признается, что очень хочет сладостей, а я говорю, что мне пригодились бы хорошие чернила, на что мистер Пипс улыбается.

— О, споры о Танжере — все эти подробности!

Он качает головой:

— Я три года входил в комитет: пропащее дело, вечно шаг вперед, три назад. Воображаю, как вы с ним завязли — по мне, легкого решения не существует. Не стоит забывать, дело не в простой логике: здесь слишком много страстей и непоследовательности.

Я улыбаюсь:

— Уверен, с обеих сторон.

— Как во всех делах человеческих. Поддержка колонии обходится нам в состояние, мы тратим куда больше, чем, честно говоря, можем себе позволить, но король думает, что подведет супругу, если откажется от Танжера — он ведь был частью ее приданого, — а поскольку Его Величество уже очень во многом ее подвел, в этом вопросе он неколебим. И, разумеется, бедный граф Плимут.

Я вопросительно поднимаю бровь.

— Сын Чарльза — незаконный, разумеется, но все-таки сын. Ему дали под командование королевский полк, произвели в полковники. Он отправился в Марокко летом 1680 года и умер от дизентерии четыре месяца спустя. Всего двадцать три года, бедный мальчик. Чарльз очень тяжело переживал.

— Сколько у король дети? — спрашивает Шариф.

Мистер Пипс смеется:

— По последним подсчетам, чертова дюжина, выжили десять, хотя ни одного от доброй супруги, как ни жаль. Он любит женщин — и кто его упрекнет? Как вам англичанки, Нус-Нус: резвая порода, а?

Он внезапно останавливается, вспоминая, каково мое состояние.