– Я очень влюблен в Дженну.

Бертран улыбнулся:

– Тебе повезло.

Они вышли в сад через заднюю дверь. Майское солнце золотило одуванчики на лужайке. Гость и хозяин обогнули дом, оказались у ворот, и Бертран пошел назад, не дожидаясь, когда Делорм уедет.

Он закрылся в мастерской, проверил почту, прослушал три сообщения. Одно было от Дафны. «Добро пожаловать! Позвони, когда будет удобно, расскажешь, как прошла встреча с Максом».

Бертран не стал откладывать. Дафна выслушала, поблагодарила за предложенный процент, потом сообщила – очень сдержанно, – что беременна…

– …от тебя. У меня в тот момент не было другого любовника.

– Ты принимала таблетки.

– Так бывает. Мой гинеколог считает, что поездка «сбила настройки» организма.

– Я призна́ю ребенка… – Бертран закончил разговор.

Он не стал считать, какой у нее срок, и не усомнился в своем отцовстве, прекрасно помня, как разворачивались события. Стоял посреди комнаты, выкрашенной в матово-черный цвет, и ничего не чувствовал. Ему показалось, что его самого обмазали густой краской. Он помнил, как взял с полки в магазине прямоугольную банку, чтобы прочесть этикетку, как потом открыл крышку и окунул валик в краску, поднял руку, провел сверху вниз, потом слева направо. Вертикаль – горизонталь. Снова. И снова… Бертран закрыл глаза. Дни превращались в бесконечность – черные, населенные несгибаемой / вездесущей / сгоревшей тенью. Франк.

Этот преданный человек сопровождал Бертрана с самой больницы в Танзанию, Руанду, Никарагуа. В Исландию. Но не в Швейцарию. Там, на берегах Женевского озера, фотограф ни о чем не думал. Разве что о цвете воды в разное время дня. Другим мыслям мешала опасная близость Франкфурта. Лола тоже была слишком опасна. «Лучше нам оставаться вдалеке друг от друга».

Ты была права, любовь моя, я творю одни глупости. Попадаю во все ловушки. Не глядя сел в ту машину, захотел секса с Дафной.

12

12