Прошла бесконечно долгая секунда. Жеральдина даже дышать перестала: страх вился вокруг них, касался то ее, то Лолы, напевал, бормотал, кружил хищным зверем.
– Через несколько лет. Любовь размером поменьше.
– Так я и думала.
– Напиши Бертрану. И надейся, что почтовое отделение Рив-сюр-Марн справится со своими прямыми обязанностями.
Лола рассеянно играла вилкой.
– Я думала об этом… Даже купила открытку в Осло. Ужасно уродливую. Черный драккар в порту. – Лола солнечно улыбнулась. – Но ему точно понравится.
Улыбка исчезла.
– Но… – начала было Жеральдина.
Лола подняла голову.
– Мне нужны его глаза. Я больше не могу терпеть, мама.
Жеральдина кивнула – понимаю. Страх наклонился к уху и нашептал ужасную вещь, которую она повторила вслух, каменея сердцем:
– Ты знаешь, что этого может не случиться?
– Хочешь сказать, я не найду адрес?
– Хочу сказать, что сил и мужества будет становиться все меньше. И ты не решишься бросить открытку в почтовый ящик.
Лола поднялась – медленно, опираясь ладонями о стол, – и ушла к себе. Жеральдина осталась сидеть, пригвожденная к табуретке взглядом дочери. В голову пришла жуткая мысль: жизнь состоит из одного долгого ожидания. Время расставляло части пазлов по местам, но они оставались бесцветными и унылыми, как дни под серым низким небом, тянущиеся без солнца и света. Из ниоткуда появилась Эльза. Три раза обежала вокруг стола, держа в каждой руке по апельсину, положила фрукты в корзинку, сделала еще один забег, крикнула: «Доброй ночи – ночи-ночи!» – и исчезла, прихватив из холодильника пятый за день рожок клубничного мороженого.
Жеральдина закрыла ставни. Убрала со стола, загрузила посудомоечную машину и услышала за спиной голос Лолы:
– Ты купила марки?
– Кажется, осталась одна в бумажнике.