Его улыбка стала откровенно победной.

– Мне бы и самому хотелось. Если ваша мама позволит…

Дети тут же повернулись ко мне.

– Скажи «да», – умоляла Екатерина.

– Пожалуйста! – ныл Генрих.

– Я и сама смогу научить вас ездить верхом, – запротестовала я.

– Но не для состязаний же! – воскликнул мой сын. – Ты ездишь в дамском седле, а мне нужно мужское. Я же мальчик, а когда вырасту, стану мужчиной!

Генрих приплясывает на одном месте, а Уильям смотрит на меня поверх его головенки:

– Что скажете, леди Кэри? Можно мне остаться на лето и поучить вашего сына ездить в мужском седле?

Мне, кажется, удалось скрыть смущение.

– Что ж, очень хорошо, если вам так хочется. Скажите там, в доме, чтобы вам приготовили комнату.

Каждое утро мы часами гуляем, дети шагом едут на своих новых пони. А после обеда выводим пони на длинных поводьях, они идут по кругу, сначала шагом, потом рысью и галопом, а дети прилипают к своим седлам, как репейники.

Уильям бесконечно терпелив с ними. Каждый день дети узнают что-нибудь новенькое, но я подозреваю – он сознательно не слишком торопится. Пусть научатся хорошенько держаться в седле к концу лета, но не раньше.

– А что, своего дома у вас нет? – не слишком доброжелательно спросила я как-то вечером.

Мы возвращаемся в замок, ведя в поводу каждый своего пони. Солнце садится, башенки на фоне заката придают дому вид сказочного замка, окошки мерцают розовым светом.

– Мой отец живет в Нортгемптоне.

– Вы единственный сын?

Ключевой вопрос.

– Нет, я второй сын, миледи, и ни на что не годен. Но собираюсь купить маленькую ферму в Эссексе. Есть у меня такая задумка – стать землевладельцем.