Уильям даже не вздрогнул от такой прямоты:

– Тогда и ты окажешься пустым местом, только выйди за меня замуж. Это так приятно – быть пустым местом. Сестра на полдороге к королевскому трону. Думаешь, будет счастливее тебя?

Я покачала головой:

– От себя не убежишь.

– Когда ты по-настоящему счастлива – зимой при дворе? Или летом с детьми в Хевере?

– Там, на твоей ферме, моих детей не будет. Анна их заберет. Не позволит, чтобы королевский сынок рос неизвестно где, у двух таких, как мы, – ничто, никто и звать никак.

– Пока у нее свой не родится. Тогда она в одно прекрасное мгновение постарается избавиться от твоего, – проницательно заметил он. – И придворных дам у нее сколько хочешь, твоя семейка подыщет других говардовских девчонок. Исчезни ты с глаз долой – и через три месяца они про тебя и думать забудут. Не хочешь же ты всю жизнь быть другой Болейн. Лучше уж стать одной-единственной миссис Стаффорд.

– Но я ничего не умею, – слабо протянула я.

– Чего ты не умеешь?

– Отжимать сыр. Ощипывать цыплят.

Медленно, будто боясь меня спугнуть, он опустился рядом со мной на колени. Взял мою безвольную руку, поднес к губам. Повернул ладонью вверх, открыл, поцеловал в ладошку, в запястье, перецеловал каждый пальчик, шепнул нежно:

– Я тебя научу, как ощипывать цыплят. И мы будем счастливы вместе.

– Я еще не сказала «да», – выдохнула я, закрывая глаза и отдаваясь чудному ощущению – теплые, ласковые губы касаются ладони.

– Но и «нет» ты тоже не сказала.

В зале Виндзорского замка Анна в окружении портных, торговцев галантереей, белошвеек. На всех креслах и диванах валяются отрезы роскошной материи. Комната куда больше похожа на лавку закройщика в базарный день, чем на покои королевы. Мне припомнилась королева Екатерина – она себе никаких излишеств не позволяла и в ужас бы пришла от такого безумного расточительства: к чему все эти дорогие шелка, бархат и золотая парча?

– Мы отправляемся в Кале в октябре, – объявила Анна; две швеи подкалывали подол ее нового наряда. – Тебе тоже нужно заказать парочку новых платьев.

Я молчала.

– В чем дело? – раздраженно бросила сестра.

Мне не хотелось говорить перед всеми этими торговцами и придворными дамами. Но ничего не оставалось.