Чем сильнее он ластится, тем больше я настораживаюсь.

– Это дело давнее, – отвечаю осторожно. – Зато ваше величие с тех пор по меньшей мере удвоилось.

Как только у меня вырвались эти слова, прокляла себя за глупость. Хотела сказать: он стал могущественнее, прекраснее, а получилось – какая же я идиотка, – что он стал в два раза толще (чудовищная, но правда).

Он так и застыл, не дойдя трех ступенек до конца лестницы. Я глаз не смела поднять, чуть на колени не упала со страха. Хоть весь свет обойди, среди придворных дам не найдешь более неловкой, с моей страстью говорить комплименты и полным неумением делать это как следует.

Раздался громовой рев, я взглянула на короля и, к неимоверному облегчению, увидела – он хохочет.

– Леди Мария, вы что, совсем разум потеряли? – осведомился он.

Я тоже начала смеяться:

– Похоже на то, ваше величество. Я имела в виду, тогда вы были моложе, я была девчонкой, зато теперь вы король среди принцев, а получилось…

Мои слова заглушил новый раскат хохота. Придворные позади нас вытянули шею, наклонились, желая понять, что развеселило короля, почему я краснею от стыда и смеюсь одновременно.

Генрих обхватил меня за талию, крепко обнял:

– Мария, я вас обожаю! Вы лучшая из Болейнов, никто не может так рассмешить. Ведите меня скорей к жене, а то вы можете сказать совершенно страшные вещи, и придется отрубить вам голову.

Я выскользнула из его жестких объятий, повела дальше, на половину королевы, придворные – за нами. Анна все еще во внутренних покоях, я постучала в дверь и объявила о приходе короля. Она стоит с распущенными волосами, держа чепец в руках, лицо сияет удивительным светом.

Генрих входит, я закрываю за ним дверь, встаю перед ней – никто не сможет подойти ближе и подслушать. Это величайший миг в жизни Анны, пусть сполна насладится им. Пусть скажет королю, что беременна и в первый раз после Елизаветы ребенок шевельнулся у нее в животе.

Входит Уильям, видит меня перед дверью, проталкивается через толпу придворных:

– Стоишь на страже? Руки в боки, прямо как торговка, защищающая свое ведро с рыбой.

– Она сейчас рассказывает королю, что беременна. Имеет право обойтись, наконец, без этой проклятой Сеймур.

Появляется Джордж:

– Что рассказывает?

– Ребенок шевельнулся. – Я улыбаюсь брату, предвкушая его радость. – Она сразу же послала меня за королем.

Вместо радости вижу что-то другое, на его лицо набегает тень. Джордж всегда так выглядит, если сделал что-то дурное. Знаю я его виноватый взгляд. Что-то мелькнуло в его глазах и исчезло, я даже не уверена, было ли на самом деле, но теперь я знаю, совершенно точно знаю – его совесть нечиста, путешествие ко вратам ада, дабы зачать наследника для английского трона, они совершили вместе.