Он взял меня за руку, улыбнулся неотразимой болейновской улыбочкой:

– Довольно уже, Мария. Времена настали такие страшные, что одно лишь утешает – его любовь. Позволь мне это утешение. Бог свидетель, немного у меня других радостей, а опасности нам грозят немалые.

Следом за всадниками приблизилась и Анна. Сияет улыбкой, темно-красное платье для верховой езды, темно-красная шляпа с огромным пером, приколотым громадной рубиновой брошью.

– Vivat Аnna! – кричит брат, заметив, как она одета.

Она не смотрит на нас, глаза вглядываются в полутьму парадного зала – надеется, король выйдет встречать. Но его нет. Лицо даже не дрогнуло, продолжает улыбаться.

– Здорова? – спрашиваю я.

– Конечно, – отвечает весело. – А почему бы и нет?

Я киваю, говорю осторожно:

– И то правда.

Понятно, и об этом ребенке лучше не упоминать, не говоря уже о других умерших младенцах.

– Где король?

– На охоте.

Анна величественной походкой входит во дворец, слуги несутся открыть перед ней двери.

– Он знал, что я приезжаю? – бросает через плечо.

– Да, – отвечает Джордж.

Кивает, идет в свои комнаты, захлопывает дверь:

– А где мои дамы?

– Одни охотятся с королем, – начинаю я. – А другие… – Не зная, как закончить фразу, добавляю уныло: – А другие не охотятся.

Она не глядит на меня, обращается только к брату:

– Объясни, будь любезен, что имеет в виду моя сестрица? Я знаю, ее французский и латынь оставляют желать лучшего, но теперь оказывается – она и английского не знает.