– Тогда вы должны знать: ни она, ни я, никто из Говардов ни на миг не перестаем любить и почитать ваше величество.

Дядюшку даже передернуло, когда он услышал упоминание нашего семейства.

– Остается только надеяться, что ваша верность не подвергнется испытанию.

До чего же неприятный у короля тон. Отвернулся от меня, поманил Джейн Сеймур. Она засеменила к нему, глазки долу, вид скромненький.

– Прогуляетесь со мной? – Теперь голос такой сладенький.

Она присела в реверансе – мол, с удовольствием. Положила руку на расшитый драгоценными камнями рукав, и вот они уже идут по тропинке, остальные придворные, тоже парочками, за ними – на почтительном расстоянии.

Двор лихорадит от слухов, ни у меня, ни у Джорджа уже нет сил все отрицать. Раньше – скажи слово против Анны и можешь быть уверен: тебя скоро вздернут. Теперь песенки и шуточки, как она заигрывает со всеми мужчинами при дворе, а ребенка выносить не может.

– Почему Генрих их не остановит? – спрашиваю мужа. – У него на это власти хватило бы.

– Он теперь всякому позволяет о ней болтать, – качает головой Уильям. – Утверждают, она на все способна, только что дьяволу душу еще не продала.

– Идиоты! – кричу я.

Он берет меня за руки, нежно разжимает сжатые кулачки:

– Сама понимаешь, Мария, откуда тогда взяться младенцу-чудовищу, если не от чудовищного союза. Она, должно быть, погрязла в грехах.

– Какого чудовищного союза? Ты что, тоже думаешь – она продала душу дьяволу?

– А как ты считаешь? Ни на минуту бы не задумалась, если бы получила за это сына.

Крыть нечем. Я взглянула прямо в карие глаза мужа. Боже, какой ужас!

– Ш-ш-ш. – Даже слово сказать страшно. – Думать об этом не хочу.

– А если она занялась колдовством – вот и родился урод?

– И что тогда?

– Тогда от нее можно избавиться.

Я натужно рассмеялась: