– Любовь моя, – начал ласково, – как мне тебя подготовить, даже не знаю.

Я посмотрела на мрачное лицо мужа, отодвинула тарелку.

– Выкладывай все сразу.

– Был суд, и их всех признали виновными – Генриха Норриса, Фрэнсиса Уэстона, Уильяма Брертона и этого парня молодого, Марка Смитона. Виновными в прелюбодеянии, совершенном с твоей сестрой, королевой.

Мне казалось, я не слышу его голоса, не слышу слов – все будто отдалилось, звучало приглушенно. Уильям рванулся ко мне, тряхнул меня, странное, полусонное чувство куда-то пропало, я снова увидела доски пола, стол, комнату, попыталась вырваться из его рук.

– Пусти, я не в обмороке.

Он ослабил хватку, склонился надо мной, заглянул в лицо:

– Боюсь, тебе следует молиться за душу брата. Его уж точно обвинения не минуют.

– Он не был в суде с остальными?

– Нет, их судили в обычном суде. Он и Анна предстанут перед судом пэров.

– Тогда есть надежда. Может, там удастся выпутаться из этого дела.

Он в сомнении покачал головой.

Я вскочила:

– Тогда я пойду в суд. Нечего было мне тут таиться, прятаться, как последней трусихе. Пойду и скажу им правду, пока дело не зашло совсем далеко. Если этих признали виновными, мне надо идти в суд, дать показания, рассказать, что Джордж невиновен. И Анна тоже.

Я еще и двух шагов сделать не успела, а быстрый, как всегда, муж уже стоял в дверях, загораживая проход:

– Я знал, что ты скажешь. Никуда ты не пойдешь.

– Уильям, мой брат, моя сестра в страшной опасности. Я должна их спасти.

– Нет. Подымешь хоть чуть-чуть голову – сама головы лишишься и им не поможешь. Кто, как ты думаешь, выслушивает показания против всех них? Кто председательствует в суде, когда разбирается дело твоего брата? Твой дядюшка! Попытался он спасти племянника? Или твой отец – заступился за сына? Нет. Они знают – Анна научила короля быть тираном, теперь его уже не остановишь, он совсем сошел с ума.

– Я могу защитить брата. – Я попыталась оттолкнуть мужа. – Это Джордж, мой ненаглядный Джордж. Как мне жить с мыслью, что он совсем один в суде, оглянется вокруг, а никто даже пальцем не пошевелит, чтобы защитить его. Лучше умру, но пойду к нему.

Уильям отступил от двери: