– Тогда иди. Поцелуй на прощание малышку и Генриха. Я передам Екатерине твое материнское благословение. И меня поцелуй на прощание. Если ты туда пойдешь, живой не выйдешь. Будь уверена, и тебе придумают преступление – по крайней мере, в колдовстве обвинят.

– За что? Что я сделала? Что, ты считаешь, я натворила? Что такого мы все сделали?

– Анну обвиняют в соблазнении короля с помощью ведовства. Твой брат ей в этом помогал. Поэтому их и судят отдельно от других. Прости меня, что сразу не сказал. Очень трудно такие новости рассказывать жене за ужином. Их обвиняют в прелюбодеянии – друг с другом, в сношениях с дьяволом. Это отдельный суд не потому, что тут дело полегче, нет, такие страшные преступления за одно заседание не рассмотришь.

У меня только и хватило сил, что прислониться к мужу. Он обнял меня, продолжил рассказ:

– Им обоим целый лист обвинений предъявили – навели на короля порчу, лишили его мужской силы, заклинаниями, а может, отравленным зельем. Утверждают, что они любовники, а родившийся ребенок – от Джорджа и потому оказался таким уродом. Хочешь ты или нет, многому из этого поверят. Ты провела немало ночей, пируя в комнатах Анны. Ты учила ее, как соблазнять короля, после того как столько лет была его любовницей. Ты нашла ей знахарку, сама привела колдунью во дворец. Разве не так? А мертвые младенцы? Я похоронил одного, помнишь? И многое-многое другое, я, наверное, не все и знаю. Правда? Ты же всех секретов семейки Болейн даже мне не раскроешь?

Я отвела взгляд, он покачал головой:

– Так я и думал. А как насчет заклинаний и зелий, чтобы зачать? – Он посмотрел мне в глаза, пришлось кивнуть. – Епископа Фишера, беднягу невинного, она отравила. На ее совести по крайней мере три смерти. Пыталась отравить кардинала Уолси и королеву Екатерину…

– Я точно не знаю.

– Ты ее сестра, а ничего лучшего в защиту сказать не можешь. – Взгляд суровый, без улыбки. – Ты точно не знаешь, скольких она погубила, да?

– Не знаю, – прошептали мои губы.

– Она явно приложила руки к ведовству, она, несомненно, виновна в соблазнении короля, помнишь, как непристойно она себя вела. Она, безусловно, виновна в покушении на жизнь епископа, кардинала и королевы. Ты не можешь ее защитить. Она виновна по крайней мере в половине того, в чем ее обвиняют.

– Но Джордж… – Мой голос еле слышен.

– Джордж ей во всем помогал. Да и сам он немало согрешил. Если бы сэр Фрэнсис и остальные признались, чем они занимались со Смитоном, их бы повесили за содомию, а не за что другое.

– Он мой брат. Я не могу его покинуть на произвол судьбы.