— Тебе решать, любезная леди Джейн. Подумай на досуге, поразмышляй, а потом поговорим. Я тебе полностью доверяю. Уверен — ты всегда рада потрудиться на благо семьи. И себя в обиду не дашь — я в этом убежден.
АННА
АННА
Какое облегчение, я снова дома. Превращаюсь в настоящую старую деву, избегающую общества. Конечно, дело не только в этом. Приятно вернуться домой, в свою комнату, к привычному виду из окна, к любимой еде, но еще приятнее сбежать от порочного двора. Великий Боже, до чего они дошли! Как можно существовать в подобном месте? Настроение короля меняется еще чаще, чем прежде. То он пылает страстью к Китти Говард, тискает ее у всех на глазах, старый распутник, так что девочка заливается краской, а он хохочет над ее смущением. Через полчаса, рассердившись на одного из советников, швыряет шляпу об пол, набрасывается на пажа или молча сидит один, шарит ненавидящим, подозрительным взглядом по комнате, выискивая, на кого бы свалить вину за свои невзгоды. Он и раньше творил, что хотел, но сейчас на него просто угомону нет. Никакого самообладания, весь во власти страхов. За каждым углом мерещатся заговоры, за каждым поворотом — убийцы. Придворные навострились развлекать и отвлекать короля, все боятся его внезапных приступов отчаянной мрачности.
Екатерина бежит к нему, как собачонка, по первому зову и исчезает, стоит ему начать сердиться. Она все время в напряжении, поэтому окружает себя самыми глупыми и вульгарными девицами, таких едва ли можно допускать в приличный дом. Вызывающе одеты, обнажены сверх всякой меры, обилие драгоценностей, ужасные манеры. Им хватает мозгов выставлять себя перед королем и поклоняться ему, словно какому-нибудь божеству, но стоит ему уйти, они начинают скакать, как школьницы. Китти ничего не может поделать, на самом деле за закрытыми дверями зачинщица всех проказ — она сама. Пажи и придворные помоложе свободно входят и выходят из покоев королевы. Весь день напролет музыка, азартные игры, выпивка и флирт. Китти еще ребенок, для нее забава — надеть дорогущее платье, устроить водяное сражение, а потом бежать переодеваться. Но ее окружение постарше и далеко не так наивно. При дворе царит распущенность, чтобы не сказать хуже. Кто-нибудь врывается с воплем: «Король идет!» — и благопристойность поспешно восстанавливается. Китти, истинное дитя, обожает эту суету, но двор окончательно утратил порядок. Боюсь, и нравственность тоже.
Трудно сказать, чем это кончится. Она считала, что забеременела с первого месяца их брака, но ошиблась и, похоже, сама не понимает — ошибка может оказаться роковой. Надежды больше нет, у короля разболелась рана, он слег и никого не хочет видеть. Китти шепнула мне — у нее не может быть ребенка, с ней король так же бессилен, как и со мной. Кое-какие уловки помогли, ему понравилось, он поверил, что по-прежнему могуч и силен. На самом же деле у него редко что получается.